Забытое - Марина Суржевская

– Заткнись! – мой голос больше похож на вой восставшего мертвеца.

Тихо скулящий эфрим лизнул окровавленную ладонь девушки.

– За скалами есть исцеляющие пещеры с грибницами! Но слишком далеко… Без заплетателя снов мы ее не донесем даже на крыльях!

Киар опустил руку на мое плечо.

– Рубиновая корона севера, – сипло сказал он. – Она может спасти Вивьен. Но я не уверен.

– Где эта клятая корона?

Лорд Аскелан протянул руку к голове и снял обод с тремя красными камнями. Рейна ахнула, завороженно уставившись на камни.

* * *

… Когда я снова открыла глаза, то увидела встревоженных друзей. И стало немного смешно от того, какие бледные, грязные и взволнованные у них лица. Я хотела что-то сказать, но поняла, что не могу. Сознание уплывало в небытие, в ту самую пустоту внутри ДвероАрки Эфистоля. И лишь злой взгляд Кристиана не давал мне окончательно уйти.

И я удивилась, сколько в его голове злости. А ещё – страха…

– Только посмей, – шептал он. – Найду и за гранью…

И уже лорду Аскелану:

– Где это клятый рубин?

Я моргнула, поняв, что наследник севера со зверским лицом ломает…корону Колючего Архипелага! Выламывает алые, как кровь камни, мнет обод! Что он делает? Это ведь реликвия! Ценность, равной которой нет! Зачем он ее разрушает?

– Вивьен не выдержит силу целой короны, в ней нет рубиновой крови, – торопливо говорил Киар. Я никогда не видела его таким взволнованным. – Я даже не уверен, что она выдержит силу одного камня… Но выбора у нас нет, придется рискнуть. Центральный рубин короны вытягивает время из подданных короля. Минуты, мгновения… но этого достаточно, чтобы жить очень долго. Чтобы исцеляться от любых ран. Королю Севера уже больше двухсот лет.

– Из кого рубин вытянет время сейчас?

– Из нас, – выдохнул Киар. – Из тех, кто рядом. Возьмет столько, сколько вы отдадите. Поэтому… кто против, тому лучше уйти подальше. Свирепая Вьюга, да что же это…

Ржавчина зарычал, выхватил из рук лорда венец и треснул его о землю. Железный обод сломался, и камень вывалился на траву.

– Скорее! – рявкнул Кристиан.

Киар глубоко вздохнул и положил рубин на мою грудь. Там, где медленно стучало сердце. И я снова увидела лица друзей. Посеревшая, взволнованная Мелания. Злая Ливентия, с ненавистью смотрящая на Приора. Бледный Айрон. Бесцветные близнецы, стоящие плечо к плечу. Мрачный и такой заботливый Ринг. Эфрим с рыжими человеческими глазами.

Уставший мужчина в фиолетовой мантии.

И Кристиан, держащий меня на руках. Его лицо оплели черные вены, глаза, напротив, побелели, щеки ввалились. Жуткая маска смерти, а не лицо…

Рубин нагрелся и начал жечь мою кожу. Я хотела закричать, но не могла, язык распух и прилип к горлу. А рубин все нагревался, прожигая меня до самого сердца, до костей!

Рубин расплескался на коже раскаленной лавой. Я все-таки закричала и потеряла сознание.

А когда снова очнулась, поняла, что мы летим. Кристиан держит меня на руках, а под нами распростерла крылья огромная черная птица. Она несла нас на своей спине, с безумной скоростью и силой вспарывая облака и пространство. Рядом летели мои друзья, оседлав черных альбатросов. Мягкие перья щекотали мою кожу. Я видела облака и лучи солнца, видела раскрытые крылья и глаза Кристиана.

«Ты знаешь, что белые альбатросы не отбрасывают тени? – сказал мне Киар, когда я лечила белоснежную птицу. – Мы верим, что их черные отражения живут в ином мире. И это очень благодарные создания…»

– Не смей умирать, – сказал мне Кристиан. И я снова услышала в его голосе страх…

* * *

Вестхольд.

Знакомые каменные стены возле главного артефакта Империи. Дверь гудит, по ней ползут кровавые глифы, закручиваются в спирали и древние знаки.

И последнее, что я увидела – вбегающих в комнату людей. Черные мундиры карателей, ослепительный блеск клинков. Февры… И громогласный голос:

– Именем Императора Освободительница Чудовищ подлежит казни …

Кто-то закричал, кто-то зарычал. Кто-то взмахнул клинком. Совсем рядом со мной…

И наступила Тьма.

Кто-то когда-то говорил: «Живи тихо, не высовывайся и держись подальше от любых неприятностей».

Возможно, это говорила я.

Возможно, я была права!

– Вивьен, – позвал меня женский голос, и я открыла глаза.

Моргнула. И воскликнула:

– Леди Куартис!

– Да, милая. Как ты себя чувствуешь?

Я вытащила из-под одеяла руки, осмотрела тонкие порезы, покрывающие кожу от запястий до самых локтей. Потом прислушалась к своим ощущениям и протянула удивленно:

– Замечательно! Замечательно я себя чувствую! Но… что случилось? Где мы? Где Кристиан? И остальные?

Окинула взглядом незнакомую комнату. Скошенный деревянный потолок с поперечными балками, небольшое окно с закрытыми занавесями, простая мебель и горящая на столе лампа.

– Мы не в Вестхольде?

Леди Куартис вздохнула. И указала на сложенное платье и ботинки.

– Думаю, тебе лучше увидеть все самой. Одевайся, Вивьен. Я жду тебя в соседней комнате.

Леди Куартис вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Я осторожно сползла с кровати. Тело все еще хранило воспоминание о боли, но самой боли не было. Я вытянула руки, рассматривая ладони. Если не считать тонких шрамов, кожа была золотистой и мягкой. Мышцы гудели от сдерживаемой силы. Голова ощущалась необычайно ясной. Я чувствовала себя изумительно, невероятно живой! Сильной, здоровой, быстрой! Хотелось танцевать, двигаться, бежать! Словно… словно в меня влили дополнительные жизни!

Ахнув, я потянула вырез простой полотняной сорочки, в которую была одета. На груди, под сердцем, алело очертание красного солнца. Как раз там, где прожигал мою кожу рубин из короны севера. Значит, камень все-таки спас меня…

Нет, не так. Меня спасли друзья, поделившиеся со мной годами своей жизни.

Зеркала в комнатке не было. Торопливо пригладив волосы, я натянула одежду и обулась. Втянула воздух, как перед прыжком в воду. И вышла.

Вторая комната оказалась кухней. Простой и довольно тесной. Леди Куартис как раз наливала себе чай и обернулась на звук моих шагов.

– Хочешь перекусить? Есть творожная запеканка и немного меда…

– Я хочу узнать, что произошло, – твердо сказала я.

Врачевательница села на простой табурет, сделала глоток чая и поморщилась. Мне казалось, она намеренно тянет время, чтобы ничего не говорить. Но почему? Что от меня скрывают?