Клим Ворошилов. Первый Маршал страны Советов. Друг Сталина, враг Хрущева - Петр Балаев

Это было так неожиданно, что я, где стоял, там и опустился на пол».

Судя по приговору, никто Горбатова в участии в заговоре не обвинял. Иначе его расстреляли бы. Вменяли ему контрреволюционную агитацию. Попал он под следствие за длинный язык, но если судить по описанию поведения во время «тройки», он так ничего и не понял. Во время суда начал болтать о пытках, а не потребовал очной ставки с теми, кто его мог оговорить. Значит, этот подследственный, если его оправдать, выйдет на свободу и продолжит свою контрреволюционную агитацию, на каждом углу брякая языком, как всех в тюрьмах следователи пытают. Но, уверен, соврал Горбатов о своем поведении на суде. Врал он всю жизнь вдохновенно. И окружающих марал грязью, выставляя себя борцом за правое дело. Оцените сами, на Лубянке в камере с ним сидел комбриг Б., который подписал признательные показания, дал показания на своих знакомых и сослуживцев, и Горбатову советовал поступить так же. Но когда Александра Васильевича освободили, он решил навестить жену Б., чтобы рассказать ей о муже. Пришел по адресу, открылась дверь: «…к моему величайшему изумлению, я увидел его самого в генеральской форме. Это было так неожиданно, что в первый момент я потерял дар речи.

Мы, конечно, были рады видеть друг друга на свободе. Но я никак не мог понять, как он оказался дома? Он рассказал, что, после того как меня вызвали из камеры с вещами, его еще некоторое время подержали в Лефортовской тюрьме, а затем отпустили.

Уйдя от него, я долго не мог привести свои мысли в должный порядок. Что обвинения против него ложные, в этом я всегда был уверен. Но обстоятельства его освобождения сбивали с толку. Человек когда-то служил офицером в царской армии, напрасно обвинил себя, обвинил других — и вскоре был освобожден из тюрьмы без суда. А меня, бедняка по происхождению, которого выучила и подняла на такую высоту Советская власть, не подписавшего ложных показаний, осудили и сослали на Колыму…».

После этого совсем не хочется верить генералу Горбатову. Либо следствие и суд «тройки» были объективными, и признание подследственного и подсудимого большого значения не имели, главным были доказательства преступной деятельности, а Горбатов о том, как его судили, набрехал. Либо он набрехал о себе и о Б. Это он признался, а не Б.

Но главное все-таки, что ценные военные кадры были репрессированы, армия их лишилась, многострадальный будущий генерал Горбатов даже в лагере на Колыме плохо спал, всё думу думал о том, в каком тяжелом положении РККА оказалась без него. После освобождения, когда он отдохнул и поправил здоровье в санатории, предстал Александр Васильевич перед новым наркомом, С.К. Тимошенко, только вот Семен Константинович не стал радоваться до слез такому опытному кадровому пополнению, армия менялась стремительно, поэтому командный опыт Горбатова был устаревшим. Да он еще и в кавалерию отказался возвращаться, хотя до ареста кавалерийской дивизией командовал, был кадровым кавалеристом. И опять умолчания у него:

«Снова в конницу или в другой род войск?

— Нет, в конницу не пойду. С большим удовольствием пойду в стрелковые соединения.

— Пойдете пока на должность заместителя командира стрелкового корпуса, чтобы оглядеться и ознакомиться со всякими новшествами. Атам видно будет».

Нарком даже не поинтересовался, почему он не хочет в конницу? Ну, это вряд ли. Задать такой вопрос было естественным, Тимошенко почти автоматически его задал бы. А чего Горбатов так категорически не желал возвращаться в кавалерию, а стал в пехоту рваться? Кавалерия — род войск более маневренный, обладающий большей огневой мощью и ударной силой, чем стрелковые части, и конницей намного сложнее командовать, чем пехотой. Именно там опытные командиры и нужны. Как то нелогично получается, в лагере человек переживает за состояние командования, а как только ему предлагают выбор, он сразу начинает «съезжать», ему сразу по душе становиться более легкая должность.

Ну и дальше Горбатов продолжает ту же нудную песню про то, как не хватает опытных кадров. Началась война, его корпус перебрасывается к фронту, в пути «Узнав от командиров, что многие призванные из запаса плохо знакомы с новым оружием, я дал указание, чтобы в пути проводили с ними занятия, а на длительных остановках, которых в пути было много, мы организовали даже стрельбы боевым патроном».

Ай-ай-ай, какой ужас! Запасники с новым оружием стрелкового корпуса плохо знакомы! Наверно, новые модификации трехлинеек и пулеметов «Максим» поступили на вооружение. И гранаты неизвестных систем.

Дальше действительность оказалась еще суровей, под Витебском прикрывавший фланг корпуса полк соседнего подразделения начал отход. Горбатова командир корпуса послал туда разобраться, Александр Васильевич нашел командира полка, который не справился с командованием, не смог остановить полк, но остался на передовой в готовности погибнуть, командир полка тоже из запаса оказался: «На его груди красовались два ордена Красного Знамени. Но, недавно призванный из запаса, он был оторван от армии много лет и, по-видимому, совершенно утратил командирские навыки. Верно, он действительно был способен умереть, не покинув своего поста. Но кому от этого польза? Было стыдно смотреть на его жалкий вид».

Можно подумать, что запасники воевать пошли из-за того, что кадровых командиров перестреляли, да в лагеря отправили, именно так всё у Горбатова представлено. Он ни слова не написал о том, что армия меньше чем за два года из кадрово-территориальной, численностью в 8оо тысяч, выросла до 3 млн. И опытных командиров, кадровых, на эту армию все равно не хватило бы. Почти в четыре раза больше командиров полков требовалось, чем их служило, взять командиров можно было из запаса. Готовить же их в запасе должны были эти горбатовы. Это к ним призывали запасников на сборы. Отсутствие должной подготовки запасников — это срыв мобилизации, часть плана подставить Красную Армию под разгром. Именно то, что заговорщикам и вменялось следствием, за что они и приговорены были.

Летом 41-го года Александр Васильевич насовершал геройских подвигов, если верить его словам, был ранен в ногу, после госпиталя десять дней проболтался в резерве в Москве, потом его послали… на курсы для высшего комсостава. Человек до войны 8 лет дивизией командовал, войну в должности зам. командира корпуса встретил — какие еще к черту курсы? Кто его туда послал? Через месяц, после окончания курсов, его направили не на фронт, где истребленных Сталиным и Ворошиловым командиров не хватало, а в Омск, заниматься формированием частей.

И Горбатов уже даже жену туда отправил в надежде, что она будет под боком. Но тут случилась неприятность. В Москве он встретил Вильгельма Пика, лидера немецких коммунистов, с которым был знаком еще до войны — над его дивизией шефствовала Коммунистическая партия Германии. И в дружеской беседе рассказал ему откровенно, как воевал и что на фронте в начале войны видел. Видно, рассказал очень много интересного, потому что Пик позвонил Л.З. Мехлису и посоветовал выслушать Горбатова, так как информация Горбатова может быть очень полезной.

И тут стало совсем занимательно: «Через сутки, в час ночи, в дверь моего номера в гостинице в ЦДКА постучали, а когда я открыл ее, в номер вошел, как в ночь ареста в 1938 году, офицер НКВД и сообщил, что меня вызывает Мехлис и он может меня проводить к нему. Трудно описать мое состояние, когда я ехал в машине по пустым улицам ночной Москвы.