Изольда Извицкая. Родовое проклятие - Наталья Тендора

Виноваты и примитивные эти режиссеры — надутые пузыри, которые дальше своего носа ничего не желают видеть… И однажды увидев в каком-то материале актера, только так его и представляют, навязывая ему и в дальнейшем узкие рамки амплуа. И другого ничего не могут предложить. А надо с актером работать, нести за него ответственность, как это делается на Западе., где заключаются контракты на пять, десять лет, под актера пишутся сценарии. На моей бытности один-единственный режиссер — Швейцер, снявший меня сначала в роли Катюши Масловой, позже пригласил на роль Ольги Трегубовой в картину «Время, вперед!» Я играла комсомолку. Щебенку таскала… И это совершенно уникальный случай. Ради этой роли я даже отказалась от замечательной роли в шолоховской «Донской повести», отдав ее Людмиле Чурсиной только потому, что не захотела повторяться и копировать Катюшу Маслову. Это я Чурсину «родила»! Даже она не знала, что я не только уступила ей эту роль, но и сама предложила ее кандидатуру режиссеру. Я подарила ей и «Журавушку», и Анфису из «Угрюм-реки». Вот так я разбазаривала свои предложения — направо и налево… Бывало, в этот момент я была занята, а с Анфисой произошла совершенно другая история. Я так мечтала об этой роли… Тогда только начиналось телевизионное кино, вот я и посчитала, что у меня нет времени связываться с сериалами, это неизбежно принесет мне разочарование. Как меня тогда ругали и уговаривали: Весник, Балашов, Рыжов Иван Петрович: «Ты не понимаешь, от чего отказываешься, идиотка…» Да, мне приходилось не раз слышать подобное в свой адрес.

А Изольде никто никогда не предлагал ничего подобного. О ней никто никогда не заботился и не думал. Она не была нужна. И что тут делать, если актеры поставлены в столь совершенно идиотское положение… Взять хотя бы того же Мишу Кононова, прекрасно снявшегося в «Большой перемене». Сегодня его нет. А ведь и он на долгие годы пропал — под него не было материала. И только когда он ушел, все вспомнили, какой он замечательный был актер. Незадолго до смерти он принимал участие в передаче Малахова «Пусть говорят». Предстал какой-то потерянный, изможденный, в какой-то жалкой маечке.

Там же был устроен мост с Америкой, в котором участвовала Лена Соловей. Все все время охали: зачем она уехала… Да кому она тут была нужна? Она бы пропала! А там она вся такая цветущая, полненькая, счастливая, потому что взяла и полностью поменяла свою жизнь. И она довольна ею. Занимается каким-то кружком, детьми. Ее дети уже выросли, получили образование, есть и внуки. А что бы она здесь имела? Пенсию 3 тысячи рублей и все? Умная женщина. На передачу пришел Никита Михалков, которого все так долго ждали, наш царь и бог. Смотрит на экран: «Зачем ты уехала? Возвращайся!» А потом комментирует: «Я ее помню в состоянии постоянной беременности»…

А ведь подобная участь — удел абсолютно всех киноартистов. Поэтому они и боготворят театр, работают в нем. Вон сегодня Лена Королева звонила. Рассказала, как недавно операцию перенесла и как Саша Калягин и общество театральных деятелей помогали — и деньгами, и операцию тяжелейшую профинансировали, и в отдельную палату поместили… А теперь ждут в театре. Это — уникальный случай! А в кино как? Поматросили и бросили…

Взять даже меня. Что происходит в последнее время… Прихожу на съемки: «Где режиссер?» — «А мы его выгнали!» Сегодня продюсеры руководят всем съемочным процессом. Озвучивают, ни черта в этом не смысля. Потому что все деньги делают. И снимают они того, кого хотят, — родственников, своих проституток, только не профессионалов. Последние годы многие известные актеры прошлого, подзабытые немного, стали снова успешно сниматься: Рая Рязанова, Николай Мерзликин… А сколько лет их не замечали…

От характера в профессии тоже много зависит. Вот меня хоть ножом режьте, я не буду ни перед кем унижаться и сюсюкать. Лучше буду голодать и грызть свою несчастную черствую корку хлеба. Режиссеры и сегодня про меня не забыли, предложения поступают бесконечно. И слава богу. Просто у меня сейчас такая полоса идет после потери мужа — Володи, я до сих пор никак не могу прийти в себя, все по больницам… У меня муж 15 лет болел. Я все эти годы выкинула из своей актерской жизни, жила только ради него. А ведь у женщины средних лет каждый год на счету. Часто в свой адрес слышала: «Ой, Тома, тебе памятник надо ставить, как ты за Володей ухаживала. Что ты для него сделала». А как иначе… умер — рядом с Высоцким его на Ваганьковском кладбище похоронила.

Звонят мне из мэрии 13 октября: «Тамара Петровна, мы разрешили вам захоронение вашего мужа на Троекуровском кладбище». А я им в ответ: «Благодарю вас, вы очень добрые, чуткие люди. Дело в том, что 6 октября было 9 дней Володе. И я его уже захоронила на Ваганьковском кладбище». — «Кто вам разрешил?» Вот так. А я просто пошла и сделала. И все эти 15 лет мне незнакомые люди помогали — кто с лекарствами, когда Володя был после инсульта, кто еще чем мог. Потому что меня любят, и Володьку любили. А в Гильдии хоть бы раз помогли. Одни разговоры. Однажды не выдержала и сказала: «Да вы бы хоть для хохмы дали одну пилюльку, чтобы показать, что хоть какое-то внимание оказываете». Там на лекарства выделяется в месяц какая-то сумма, так замучаешься чеки собирать. Жуткое дело. И сейчас те же чужие люди мне помогают и навещают в больнице. А ни Союзу, ни Гильдии это не нужно. При том, что там девочки хорошие работают, но что они могут…

Вот и Изольда. Она просто всего этого не выдержала. А представляете, что для меня, актрисы, значат последние, выброшенные на ветер, 15 лет… Это же бесконечные больницы, больницы… И ничего я сделать не могла — ни работать, ни куда-то уехать. И как я это пережил. Без копейки денег! Порой не верю сама себе. Как это все получилось… Знала только одно: я должна…

«А наутро по Би-би-си передали, что умерла советская секс-бомба…»

Кирилл Столяров, актер, дружил с Эдуардом Бредуном

Когда я поступил во ВГИК, курс, на котором училась Изольда Извицкая, заканчивал учебу. Так что в институте мы параллельно просуществовали год. И как первый курс частенько бегали им помогать декорации устанавливать… А потом мы встретились с Изольдой в Театре киноактера. Она на сцене немного играла, больше снималась. А потом началась вот эта трагедия. Я дружил с ее мужем, Эдиком Бредуном. Вместе играли в одном спектакле.

Самое печальное, что я сразу вспоминаю при упоминании о ней, это то, как она умерла. Помню, меня вызвал наутро к себе директор — я был председателем профкома у себя в театре. Оказывается, по Би-би-си передали, что в Москве умерла советская секс-бомба… И начались претензии к руководству театра. Он искал у меня поддержки: вы подтвердите, что они сами пили… Глупости, конечно. Но такое время было. А то, что она погибала у всех на глазах, это верно. И что теперь обвинять во всем Эдика? Делать это, тем более, задним числом. Тут как-то была передача про Женю Ташкова и Катю Савинову, все видели. И вдруг мудрый голос за кадром сказал: «Она бросилась под поезд, потому что он заглядывался на молодых актрис». Кто это говорит, по какому праву? Отвратительная манера расставлять подобные акценты в чужой судьбе. Кто смеет это делать?

Кто знает — не встреть Изольда Бредуна, сложилась бы ее жизнь по-другому… Ведь и с другими случались аналогичные ситуации. Я не раз думал — отчего подобное происходит? На мой взгляд, все дело в образовании. В вузы приходят молодые люди разной культуры, часто неподготовленные к жизни. А вокруг столько искушений… Особенно тяжело не поддаваться им, став известными. И это не только у нас, подобное очень характерно для Америки. Так случилось и с Изольдой. «Прогремела» на весь мир, а что дальше… Защиты от соблазнов — никакой. Если ты работаешь из картины в картину, как лошадь, — ты живешь. Как только пауза — нечем заняться, ее заполнить, особенно если нет жизненных интересов. Не хватает внутренней культуры. Ничего, кроме работы неинтересно. Чем заполнить паузу? Вот ведь в чем дело. Да если еще и детей нет…