Любовницы по наследству - Вячеслав Школьный

— Так уж и немного, — сказала в меру равнодушно. — Да ладно, я и сама сейчас не совсем трезвая. Такое увидеть, — поневоле потянешься к бутылке.

В этот момент мы с ней как нельзя лучше понимали друг друга.

— Где она сейчас, в морге? — поинтересовался я.

— Да, — тяжело вздохнула Тамара, — обещали до завтрашнего утра привести тело в нормальное состояние. Завтра похороны. Николай вообще ни с кем не хочет разговаривать. Ходит бледный как смерть. Подумать только — вторую жену мужик потерял, — тут поневоле на луну завоешь.

— А Вероника как?

— Она ничего, пока нормально держится. Во всяком случае, обошлось без истерики. Ты извини меня, Андрей, я очень устала, хочу отдохнуть.

— Да, конечно, конечно, — монотонно протараторил я, — мне тоже хочется спать, причем уже давно. Как только в таком состоянии можно добраться домой?

Ноги меня абсолютно не держали, — я старательно опирал спиною стенку и периодически качал головой.

— Ложись спать здесь у меня, я тебе постелю, — предложила женщина.

— Думаю, это будет самым лучшим вариантом в нынешней ситуации, — без каких-либо колебаний согласился я.

Дождаться, пока она застелит диван, у меня не получилось. Все, на что хватило моих сил, — это только пройти в соседнюю комнату и небрежно рухнуть на него прямо во всей одежде, словно резко подкошенный сноп сена.

Мое утреннее пробуждение можно было смело снимать на видеокамеру. Как любому человеку, находящемуся в состоянии самого, что ни на есть, настоящего бодуна, подниматься в вертикальное положение мне не хотелось совершенно. Голова раскалывалась на части, словно спелый арбуз, а боль в висках была такой страшной, что я еле-еле пересилил себя, чтобы открыть глаза.

Преодолеть состояние глубокого похмелья оказалось чувством далеко не из легких. С большой неохотой я отбросил в сторону одеяло, которым меня ночью, по всей видимости, заботливо укрыла Тамара, и неторопливо сполз с дивана. Комната и все, что в ней было, завертелись перед глазами так, словно вокруг меня отплясывал кадриль многочисленный хоровод солнечных зайчиков.

Выйдя на свежий морозный воздух, я, вдобавок ко всему, почувствовал еще и тяжесть в желудке. Зимняя прохлада и выпавший ночью в большом количестве искрящийся снег, которым мне кое-как с горем пополам удалось умыться, подействовали на организм несколько отрезвляюще. Я посмотрел на свои измятые брюки и недовольно покрутил носом, но исправить уже ничего не мог, — приходилось довольствоваться тем, что имелось в наличии.

Тамары дома не оказалось, лишь в кухне на столе лежала записка: «Я ушла к Батуриным. Буду поздно». Видать, женщина поднялась с постели куда раньше меня и, не став никого из находящихся в доме мужчин будить, собралась и быстро убежала по своим делам. А вот ее драгоценный супруг все еще продолжал увлеченно храпеть в своей кровати. Он лежал в той же самой позе — лицом вниз, в которой я его вчера вечером оставил. Создавалось впечатление, что за всю ночь он так ни разу и не перевернулся на бок. Часы показывали без десяти девять, — выходило, что я проспал больше четырнадцати часов кряду. Тут уж поневоле пришлось присвистнуть от удивления и задумчиво почесать затылок.

Из висящего на стене огромного овального зеркала на меня посмотрело ужасное небритое лицо с серыми кругами под глазами. Да, моя внешность действительно оставляла в данный момент желать лучшего. Не став будить спящего Павла, и вообще стараясь по возможности не шуметь, я быстро оделся и как можно скорее покинул сие «гостеприимное жилище»…

Минут через сорок я уже был в своей родной квартире и, насилуя себя, стоял под упругими ласкающими тело струями холодного душа. Он оказал положительное воздействие на организм. Спустя небольшой промежуток времени, чистый и выбритый я сидел у себя на кухне и пил крепко заваренный чай без сахара. Голова все равно нетерпимо продолжала болеть, поэтому пришлось все-таки пересилить свое отвращение к лекарствам и выпить таблетку «анальгина».

После приведения в нормальный вид своей персоны настала очередь одежды. Помятые и слегка выпачканные в квартире Батуриных брюки я бесцеремонно бросил в корзину для стирки, которая к сему времени была набита грязными тряпками битком, а из шкафа на замену им достал новые, выходные, аккуратно выглаженные с четко выделяющимися с обеих сторон стрелочками.

Сидеть дома сейчас не было никакого резона. Чтобы окончательно отойти от похмельного синдрома, обязательно требовалось движение, и по возможности, не в помещении, а на свежем воздухе. Наспех одевшись, я вышел на улицу и, как ни в чем не бывало, пошел гулять по городу…

Идея зайти сегодня в гости к Герою Социалистического Труда Зинаиде Васильевне Суконниковой возникла в голове как-то спонтанно. Как раз было нечего делать, так как в теперешнем моем состоянии ни о какой работе не могло быть и речи, а на похороны Елены Батуриной я не мог пойти по вполне понятной причине. Да и информацию, если повезет, кое-какую можно было выудить. Чтобы не выглядеть перед пожилой леди проходимцем с большой дороги, я решил представиться ей корреспондентом газеты. А для этого нужно было найти для себя хоть какой-нибудь подходящий документ.

Домой к Жоре Половнику я приехал в двенадцатом часу, поэтому был уверен, что они со своей ненаглядной Надеждой уже не нежатся в постели, и на этот раз возмущения насчет моего внезапного появления с их стороны не возникнет. Действительно, открывший мне дверь Жора был уже полностью одетым и держал в руках какой-то исписанный каракулями листок бумаги. Выражение лица говорило о том, что я отвлек его от важной работы.

— Привет, — удивленно скривил губы он, — проходи. Какими судьбами у нас?

— Вот, решил навестить старого друга, — несколько боязливо оглядываясь по сторонам, ответил я.

— Не бойся, — заметив мою чрезмерную озабоченность, улыбнулся Жора, — Надежды дома нет, она поехала к матери, так что чувствуй себя свободно.

— Я тебя оторвал от срочного дела?

— Да что-то в этом роде, — небрежно махнул рукой Половник, — а впрочем, не такое оно уже и важное.

Мы прошли на кухню, где на столе стояла печатная машинка, вокруг которой скопилось множество исписанных и отпечатанных листов.

— Ты, я вижу, не совсем свежо выглядишь, — насмешливо сказал Жора, — видать, вчера был какой-то сабантуй?

— Скорее поминки, — грустно пробормотал я.

— А кто умер?

— Кто, кто? А то ты не знаешь?.. Елена Батурина взорвалась.

— Ну, предположим, знаю, — пожал плечами Половник, — только ты-то здесь при чем?

— Я ведь репетитором у них работаю, дочку их французскому языку обучаю.

— Ах, вон оно что! А я то, дурень, голову ломаю, — зачем ему вдруг досье на Батурина так срочно понадобилось? Никак хотел поподробнее изучить платежеспособность своего клиента?