Демоны Дома Огня - Александра Груздева

Ашер почти сочувствовал ему.

– Откиньте голову на спинку дивана, – сказал он, вставая. – Там, где вы окажетесь, рады музыкантам.

Со стороны могло показаться, что два друга прощаются после затянувшейся встречи. Ашер положил одну руку на лоб жертве, другой достал из-за спины нож. Требовалось одно легкое движение изогнутого лезвия, чтобы нить жизни человека оборвалась. Каждая жизнь держится на тонкой нити, и счастливчик тот, у кого она обрывается вовремя. Разрез будет едва заметен, а если сразу присыпать его «пеплом розы», то крови не будет, ни капли. Даже крохотная доза «пепла розы» вызывала процесс консервации: тело не разлагалось, застывая во времени.

– Я поклоняюсь Дорогам Юга, Дорогам Севера, Дорогам Востока, Дорогам Запада, Вратам Загробного царства, Пилонам Загробного царства, Створкам закрытых дверей, Сокрытым дверям, Стражам створок врат Дуата, Сокрытым ликам, охраняющим дороги, Стражам, которые дают божественную пищу, Стражам погребальных холмов, дающим счастливые лица, Пылающим существам, рождающим огонь, Горящим божественным Алтарям, Тем, кто разбрасывает и тушит огонь в Аменти.

И Дмитрий Величко тоже шевелил губами, беззвучно повторяя за Ашером слова древнего ритуала.

– Хакан, тот, кто уводит пленных, Джед-ем-ауа, тот, кто захватывает силой, Маа-ан-теф, тот, кто видит, что приносит Отец, и Ари-неф-чесеф, тот, кто сотворил сам себя, примите души и сердца пленных, – проговорил Гильяно и обратился к Величко: – Ты увидишь четыре двери. Запомни их назначение. Выбери одну. Первая дверь ведет в Зал двух Истин. Вторая открывается в твою душу. Третья дверь ведет дальше. Четвертая не ведет никуда.

Привычное движение… Он ни на миллиметр не ошибся с глубиной разреза. Щепотка «пепла розы». С непривычки может вызвать легкое жжение. Еще живой Дмитрий Величко смотрел на Ашера широко раскрытыми глазами, пытаясь осознать свои ощущения. Он захрипел, выгнулся дугой, а руками потянулся к горлу, но Ашер перехватил его кисти. Язык во рту внезапно распух, увеличился вдвое, втрое, занял все место и уже не помещался между зубами. Горловые мышцы сжимались судорожно, спазмами. Пальцы скрючились, ногти впились в руку Ашера, все глубже и глубже уходя под кожу.

Нелегко было душе покидать тело Дмитрия Величко. Она цеплялась за каждую кость, зависала на каждом сухожилии и затягивала его страдания, как узел на шее. Ашер пообещал ему быструю, почти безболезненную смерть, но ошибся. Величко действительно не хотел умирать. Последний судорожный изгиб тела – и он затих с приоткрытым ртом и остекленевшими глазами.

Ашер плеснул виски из бутылки на отметины-полумесяцы, оставленные ногтями Величко, промокнул салфеткой. Четыре убийства заняли места по углам фигуры. Недоставало пятого. По правилам сакральной геометрии, если какие-то события в твоей жизни образуют фигуру с определенным количеством точек, то нужно ждать больших перемен, событий, которые могут повернуть ход истории. Иногда Гильяно сами создавали нужные фигуры или намеренно завершали только начатые рисунки. В этот раз фигура складывалась четкая, вот только кто этот пятый? Уж точно не несчастный директор интерната, который запутался в своих законных и случайных связях. Его Ашер не станет убивать, а лишь проучит, чтобы впредь тот всегда отвечал за свои поступки.

Тело в ночном клубе обнаружат не сразу. Люди инстинктивно не хотят связываться со смертью. Они будут проходить мимо, делая вид, что ничего не замечают. Пока какая-нибудь истеричная барышня не сорвется с каната всеобщего безразличия. Тогда начнется обычная суета с дознанием, снятием отпечатков и допросом свидетелей, которые ничего не будут помнить.

В час коктейлей в Мужской гостиной дым висел коромыслом, стоял крепкий запах табака – пряные восточные сорта перемешивались с острым кубинским, сладким бразильским. Ада втянула носом воздух: до чего прекрасный аромат, лучший на свете. От мужчины с сигарой веет надежностью, стилем. А от хлыща с сигаретой – грязными привычками. И какое счастье, что мужчины Дома Гильяно не забывают про своих женщин, в их сигарных шкафах всегда есть дамские сигариллы. Марк вечно бурчал, недовольный тем, что она курит. Ради него она бросила. Хоть и верила в то, что цвет лица портят только дешевые сигареты. Но в Доме Гильяно привычка заявила о себе с новой силой. Здесь курили так, будто это самое безопасное удовольствие и тебе не грозит рак легких, при котором ты будешь умирать от удушья, захлебываясь кровью.

Марк не любил по вечерам находиться в Мужской гостиной. И сейчас его не было видно, хотя из-за дыма легко можно было ошибиться. Молодежная компания уже засела в гостиной, надымила, накурила и изрядно хватила крепкого алкоголя. Анжелин и Андре де Кавальканти были единственной парой с детьми в компании юнцов. Те, кто должен был через несколько дней венчаться, в буйном веселье не участвовали, сидели по углам, держались за руки, обсуждали планы на будущее.

Антонио Аменти всерьез устроил дегустационную битву шотландского виски (27 сортов) против кокосового арака (8 сортов), при этом он настаивал, что победа не важна, а участие обязательно. Служитель смешал для Ады и Анжелин коктейль из арака с содовой и имбирным элем. Ада смаковала душистую сигариллу, следила, как дым взбирается под балки потолка, смеялась шуткам, прихлебывала коктейль, ощущая, как алкоголь и имбирь разжигают костры по всему телу.

Ада вспомнила, что забыла в спальне запонки Яна. Поискала его глазами в полупьяной толпе, но не нашла. Решила все равно подняться наверх, ведь к обеду он объявится, таковы правила Дома, не станет же он их нарушать. Ей почему-то не хотелось, чтобы ее что-то связывало с Яном, даже такой пустяк, как ювелирная побрякушка. Она вернет ему запонки – и забудет о нем.

На верхней ступени лестницы, ведущей на Женскую половину, сидела Элен с зажатой между колен бутылкой текилы. На дне плескалось ровно на два глотка.

– Привет. – Ада осторожно присела рядом с ней. – Что-то случилось?

С Еленой Юрьевной отношения у нее были натянутые. Конечно, мадам с вечной ниткой повседневного жемчуга на шее считала, что ее прекрасного сына не достойна ни одна девушка на свете, ну, может, только принцесса.

Вопреки своему царственному имиджу Элен глупо хихикнула:

– Хотела спокойно напиться, но свою спальню не нашла. Пришлось здесь. Хочешь? – протянула она Аде бутылку.

– Нет, спасибо. Давайте я вам помогу.

– Чем ты можешь помочь? – внезапно озлобилась Елена Юрьевна. Напускная вежливость и фальшивый аристократизм слетели, как последние осенние листья с дерева. – Ты можешь только подгадить. Выбрал девушку без роду без племени. Без обид, милая… Это же какие гены у тебя? Алкоголиков и проституток? И слова ему не скажи! Обижается! Как же, любовь! Будь она неладна. А дети какие у вас будут, не думала? Нет ничего хуже больного ребенка.

Слова Элен задели ее, хоть Ада и не сомневалась, что мама Марка так о ней думает. Но одно дело – думать и помалкивать, а другое – заявлять в лицо, пусть и с пьяных глаз.

– Как же я намучилась с ним, – продолжала откровенничать Элен. – Невозможный ребенок. Не поймешь, плохо ему или сносно. Бред, вспышки ярости, глухое безразличие – все я видела. Как врачи говорили, так и происходило. Ни малейшего просвета. Никакой надежды. Агрессивен, опасен. За себя не отвечает. Себя не осознает.