Квартеронка - Томас Майн Рид

Окно было завешено, но она приподняла занавеску одной рукой и смотрела в сад. Взгляд ее был устремлен вперед, как будто она старалась разглядеть что-то во мраке. Я заметил это даже издали, и сердце у меня запрыгало от радости. Она поняла мою записку. Она ждет меня!

Д'Отвиль тоже так думал. Это укрепляло нашу надежду. Если ей понятны наши намерения, тем легче нам будет их осуществить.

Но она пробыла у окна всего две-три секунды. Затем отошла, и занавеска снова опустилась; однако мы все же успели заметить темную тень мужчины на дальней стене. Без сомнения, это был Гайар!

Я не мог больше сдерживаться и, перескочив через садовую ограду, пробрался к веранде, сопровождаемый д'Отвилем.

Через несколько секунд мы заняли намеченную позицию — прямо против окна, от которого нас теперь отделяла деревянная балюстрада веранды. Если мы немного нагибались, наши глаза приходились как раз над полом. Занавеска опустилась не до конца и неплотно закрывала окно, так что сквозь небольшую щель мы могли видеть почти все, что делалось в комнате. В ночной тиши далеко разносился каждый звук, и мы ясно слышали разговор находившихся там людей.

Наше предположение оказалось правильным: Аврора разговаривала с Гайаром.

Я не стану описывать вам эту сцену. Я не могу повторять слова, которые мы услышали. Я не хочу воспроизводить гнусные речи этого негодяя, сначала льстивые и заискивающие, а потом все более грубые, наглые и оскорбительные. Под конец, не добившись успеха уговорами, он перешел к угрозам.

Д'Отвиль удерживал меня и шепотом умолял не горячиться.

Раза два я уже готов был броситься вперед, выбить окно и уложить негодяя на месте. Но благодаря настояниям моего осторожного спутника я все-таки сдержался.

Сцена закончилась тем, что Гайар ушел взбешенный, но все же немного присмиревший. Смелый отпор, данный ему квартеронкой, которая, во всяком случае, была не слабее своего тщедушного поклонника, по-видимому, на время охладил его пыл, иначе он, наверно, прибег бы к насилию.

Однако его угрозы перед уходом не оставляли сомнений в том, что он скоро возобновит свои грубые домогательства. Он был уверен, что справится со своей жертвой: она его рабыня и должна будет покориться. У него достаточно времени и средств, чтобы принудить ее. Ему незачем сразу прибегать к крайним мерам. Он может подождать, когда к нему вернется утраченная храбрость и вдохновит его на новое нападение.

Уход Гайара давал нам возможность сообщить Авроре, что мы тут. Я собирался подняться на веранду и постучать в окно, но мой спутник удержал меня.

— Не делайте этого, — прошептал он. — Она знает, что вы должны быть здесь. Она, наверно, скоро подойдет к окну. Терпение, мсье! Неосторожный шаг может все погубить. Помните о собаках!

Совет был благоразумен, и я послушался его. Через несколько минут все выяснится. Мы оба прильнули к балюстраде, следя за каждым движением Авроры.

Мы обратили внимание на комнату, в которой она находилась. Это была не гостиная и не спальня, а скорее библиотека или кабинет, о чем свидетельствовали полки с книгами и письменный стол, на котором лежало много бумаг. По-видимому, это был рабочий кабинет адвоката, в котором он занимался делами.

Почему Аврору поместили тут? Этот вопрос занимал нас, но нам было некогда задерживаться на нем. Мой спутник предположил, что по приезде ее привели сюда на время, пока ей готовят другое помещение. На эту мысль его навели голоса слуг и звуки передвигаемой мебели в верхнем этаже. Очевидно, какую-то комнату приводили в порядок.

Тут мне пришла в голову новая мысль: Аврору могут неожиданно увести из библиотеки и отправить наверх, тогда нам будет гораздо труднее дать ей знать о себе. Лучше попробовать сейчас же увести ее.

Несмотря на советы д'Отвиля, я уже готов был двинуться к окну, когда поведение Авроры остановило меня.

С того места, где мы стояли, была видна дверь, в которую вышел Гайар. Аврора осторожно подошла к ней, как будто с каким-то тайным намерением. Взявшись за ключ, она тихонько повернула его. Зачем она это сделала?

Мы подумали, что она собирается бежать из дома через окно, и заперла дверь, чтобы задержать погоню. Если так, нам лучше остаться на месте и не мешать ей выполнять ее намерение. Мы успеем дать ей знак, когда она подойдет к окну. Так советовал д'Отвиль.

В углу комнаты стояла конторка красного дерева со множеством полочек. На них лежало много бумаг — наверно, всякие закладные, расписки и другие документы адвоката.

К моему большому удивлению, Аврора, заперев дверь, поспешно подошла к этой конторке и, остановившись против полочек, стала внимательно разглядывать бумаги, словно стараясь найти какой-то документ.

Таково, видно, и было ее намерение, ибо она протянула руку, вытащила связку каких-то листков и, быстро присмотрев их, спрятала у себя на груди.

«Боже мой! — воскликнул я про себя. — Что это значит?»

Не успел я подумать об этом, как Аврора подошла к окну. Она подняла занавеску, и яркий свет упал на мое лицо и на лицо моего спутника, так что она сразу увидела нас. У нее вырвалось легкое восклицание — не удивления, а радости, но она тут же сдержалась. Впрочем, восклицание было такое тихое, что его не могли бы услышать в соседней комнате.

Окно тихонько открылось, она бесшумно проскользнула на веранду, и в следующую минуту моя невеста была уже у меня в объятиях. Я перенес ее через балюстраду, и мы быстро пересекли сад.

Мы вышли в поле, никем не замеченные, и, пробираясь в густом тростнике, направились к лесу, который вырисовывался вдали темной стеной.

Зарницы по-прежнему вспыхивали в небе, и нам было нетрудно найти дорогу. Мы вышли около того места, где свернули в тростниковое поле, и, двигаясь вдоль изгороди, поспешно направились к зарослям папайи, в которых оставили своих лошадей.

Мой план состоял в том, чтобы ехать сейчас же и постараться прискакать в город до рассвета. Я надеялся, что в городе мне удастся скрыться с моей невестой до того времени, когда мы сможем уехать за море или вверх по реке, в один из свободных штатов. О том, чтобы прятаться в лесу, я не помышлял. Правда, я случайно знал о прекрасном убежище, в котором мы, без сомнения, могли бы укрыться на некоторое время. Но хотя эта мысль мелькнула у меня, я даже не остановился на ней. Такое убежище могло быть только временным; нам все равно пришлось бы его покинуть, и тогда было бы так же трудно выехать из этих краев, как и сейчас.

Для гонимого, как и для преступника, нет лучшего убежища, чем густо населенный город с его разношерстной толпой, а в Новом Орлеане, где половину населения составляют приезжие, особенно легко скрыться под вымышленным именем.

Поэтому я решил — и д'Отвиль поддержал меня — сейчас же сесть на лошадей и скакать прямо в город.

Нашим бедным лошадям предстоял тяжелый труд, особенно той, которой достанется двойная ноша. Правда, эти выносливые животные бодро пробежали путь до Бринджерса, но теперь им придется напрячь все свои силы, чтобы вернуться обратно до рассвета.