Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - Клод Каэн

Естественно, что до нас не дошло ни крупицы из произведений искусства, созданных сразу же после завоевания турками Малой Азии. Самые ранние работы датируются начиная со второй четверти XII века, а расцвет начался с XIII века и продолжался при жизни первого поколения, жившего при монгольском протекторате.

О гражданской архитектуре известно мало и трудно узнать больше. Раскопки в районе Коньи, Кубадийи (рядом с Кайсери), Бейшехира (Кубадабада) и более ранние находки дают возможность составить представление о местах проживания Сельджукидов как в крепостях, так и в легких постройках, расположенных в садах, окруженных стенами, которые с определенными поправками похожи на османский Эски-Сарай (в Старый дворец) в Стамбуле. Военная архитектура представлена более богато, как в форме городских стен (лучше всего сохранившихся в Аланье), так и в виде изолированных крепостей. Однако до сих пор не проведено исследование того, чем эта архитектура обязана многочисленным византийским и армянским крепостям, которые существовали до нее, или каким способом ей мог способствовать вклад Востока и последовавшее (а иногда и опережающее) наступление в сторону Сирии – страны, ставшей предметом спора крестоносцев и мусульман.

Религиозная архитектура, которую до определенной степени можно отнести к общественным постройкам, используемым для гражданских целей (среди прочего караван-сараи, больницы и бани), но задуманным как часть религиозных фондов, известна лучше, хотя ни одно общественное здание того периода не сохранилось до наших дней полностью. Чисто религиозная архитектура представлена прежде всего мечетями, медресе и гробницами. Поскольку они находились в городах среднего размера, эффект, который они призваны были производить и всегда производили, достигался не за счет размера, а за счет красоты. Главными мечетями до полного установления монгольского владычества – если называть только те, что сохранились, – являлись мечети в Кайсери и в Сивасе (вторая половина XII века), так называемая мечеть Ала ад-Дина Кей-Кубада в Конье, строительство которой на самом деле начал Масуд и которая была достроена его преемниками, из-за чего она выглядит несколько неоднородной, мечети в Нигде и Дивриги и, наконец, мечеть в Малатье, строительство которой было завершено в 1247 году. Самыми главными из древних медресе были: медресе в Никсаре, построенное Данишмендидом Яги-басаном в середине XII века, медресе эмира Алтун-Аба в Конье, датированное концом того же века, Гёк-медресе (Голубое медресе) в Амасье (около 1240 г.) и, наконец, еще два в Конье, медресе Каратая (1251 г.) и медресе визиря Фахр ад-Дина Али (Сахиб-и-Ата), последнее известно как мечеть Индже Минарели (1258 г.). Среди характерных черт этих памятников можно отметить частое использование камня, в том числе повторное использование древних колонн (в то время как если не считать северных границ, в арабском мире и даже на большей части иранского мира строили почти исключительно из кирпича) и использование дерева для строительства плоских крыш (сводчатые, соответственно, встречались реже). Кроме того, из-за климата мечети строили в основном закрытыми, без внутреннего двора, и в исключительных случаях фонтан для омовений размещался внутри здания. Ко всем мечетям XIII века пристраивался узкий круглый минарет иранского типа. Внешние украшения, сконцентрированные в основном у главного входа, представляли собой красивые, но чисто декоративные полосы почти нечитаемого текста. Над входом и под сводами располагались «сталактиты» macarnas, в то время распространенные во всем мусульманском мире. Наконец, следует заметить, что с XIII века в этой стране, как и во всем мусульманском мире, в медресе часто размещалась маленькая мечеть, построенная вокруг гробницы его основателя. Однако существовали и мавзолеи, построенные наподобие тех, что были в Центральной Азии и в Северном Иране, представлявшие собой круглые или многоугольные конструкции, увенчанные конической крышей. Ранее уже упоминалось, что в Малой Азии переняли технику использования мозаики из эмалированного фаянса для украшения интерьера зданий, благодаря чему в названиях многих мечетей и медресе встречаются слова «голубая» или «зеленая».

Несмотря на то что дошедшие до нас предметы почти полностью разрушены, можно утверждать, что практически все виды прикладного искусства, существовавшие в соседних странах, существовали и в Малой Азии и достигли там высокого уровня. В частности, не считая ковров и керамики, о которых уже упоминалось, там делали изделия из различных металлов и дерева (в стране имелись природные запасы этих материалов), кожаные переплеты для книг и даже украшали манускрипты картинками (как мусульманскими, так и христианскими). Среди артефактов выделяются великолепные кафедры мечетей – минбары. Вдохновляющее взаимное влияние между турками Малой Азии и их соседями не вызывает сомнений и относится не только к мусульманским странам, но также к Армении, Грузии и Византии, которая, в свою очередь, поддерживала отношения с другими странами. Наверное, сейчас подходящий момент, чтобы особо подчеркнуть роль, которую играла Византия во всех сферах искусства, предоставляя примеры изображения живых существ, животных и даже людей, наряду с арабесками, геометрическими и каллиграфическими орнаментами. Хотя нельзя сказать, что ислам, особенно иранский ислам, не использовал такие изображения, прежде всего в работе по металлу (но, пожалуй, в основном после установления турецкого владычества и в тех регионах, которые приобрели слегка турецкие черты), в орнаментах тканых изделий и в миниатюрах (здесь свое место занимают и арабы, но опять же под влиянием турков), не говоря уже о чеканке монет, обсуждавшейся ранее, но частота использования этих изображений, их значимость даже на уровне монументальной скульптуры (например, фигуры джиннов, украшающие ворота цитадели в Конье) и природа некоторых анималистических образов определенно указывают на традиции тюрков центральноазиатских степей и влияние культуры Византии.

Итак, возможно, проще, чем в литературе, где разные вероучения и представления сосуществовали, интерпретация различных влияний, в конце концов, привела к появлению искусства, которое, безусловно являясь гармоничным, может быть названо ветвью мусульманского искусства, но которое вместе с тем обладает собственной индивидуальностью и является одним из самых выдающихся.

К счастью для Кей-Хосрова, его визирь, в отличие от него самого, не терял головы. Не советуясь с ним, он отправился искать Байджу, который отвез его в Муган (степной район у юго-западного берега Каспия), чтобы он встретился с Джурмагуном (Чормаганом)[23]. Со всем необходимым почтением Мухадхаб ад-Дин убедил монгольского военачальника, который, вероятно, и сам уже это понял, что полное завоевание «Рума» было бы слишком большой задачей, к тому же для обеспечения безопасности его теперешних территорий с учетом сложившейся ситуации в этом нет необходимости. В результате был заключен мир с условием, что государство сельджуков станет вассалом и союзником монголов и будет платить ежегодную дань золотом и серебром. Кроме того, хотя у нас нет прямых оснований для такого предположения, однако с учетом того, что известно много подобных случаев, а также уважения, которым позднее пользовался у монголов сын Мухадхаб ад-Дина, возможно, что Мухадхаб ад-Дин стал своего рода подчиненным монголов и согласился быть таким же представителем монголов в Румском султанате, каким был для султана. К этой должности прилагался ярлык и пайцза (табличка с именем), дававшая преимущество перед соперниками и гарантировавшая уважение со стороны любого монгольского военачальника. Впрочем, это скорее Кей-Хосров, который, узнав, что монголы отступили, снова занял Конью, принимал своего визиря со всем возможным радушием и удовлетворением.