Дитя подвала - Александр Варго

Малышев перестал улыбаться.

– Интересно посмотреть, как бы ты со мной разговаривал, если бы я был без наручников, – заметил он.

– Ладно, – вздохнул Артур. – «Если бы», «я бы»… Одна лирика. Послушай, я не ставил перед собой задачу вытягивать из тебя извинения. Мне просто было интересно, что происходило в твоей голове, когда ты вытворял это со мной.

Он пнул ногой кусок челюсти, валяющийся рядом с обломками черепа.

– Ты когда-нибудь использовал пытку «линчи»? – неожиданно спросил Артур. – Ее еще называют «тысяча отрезов». Беднягу заворачивают в мелкоячеистую сетку и отре…

– Я знаю, что это такое, – прервал его Малышев, презрительно сверкнув глазами. – Не рассказывай повару, как жарить яичницу. Хочешь это проделать со мной?

Артур снова захихикал.

– Нет. Есть один кандидат, он тоже виноват в смерти Маши Федоровой. Борис Долин. Эта гнида была там, на пикнике. Гребаный стажер, и хотя он замещал болеющего воспитателя, это не снимает с него вины. Вместо того чтобы следить за детьми, отдыхал вместе с Кожуховой. Той самой старой кошелкой, которую я недавно распотрошил в лесу.

– Ты вышел на тонкий лед, Арчи, – подал голос Сергей. – Если бы я не устранил Тинеева, ты сейчас бы уже сидел в СИЗО и ожидал психиатрической экспертизы. Тебе не выкарабкаться самому, если продолжишь куролесить в одиночку. Рано или поздно тебя схватят за яйца, точнее, за то, что от них осталось, и сунут за решетку.

При упоминании о половых органах лицо Артура побледнело.

– Можно я сам закончу твой монолог, папа? – вкрадчивым голосом предложил он. – Ставлю что хочешь, что ты сейчас скажешь: «Видишь, сынок, какое неблагоприятное будущее тебя ожидает? А посему предлагаю следующее – ты меня освобождаешь, мы выкурим трубку мира и станем одной командой. Забудем обо всех неурядицах и вместе решим, как быть дальше. Ведь, в конце концов, я твой отец. А ты – мой сын…» Я угадал?

К немалому удивлению Артура, губы отца растянулись в недоброй ухмылке:

– Да вот хер ты угадал, Арчи. Мне ничего от тебя не нужно, щенок обоссанный. Никто не властен надо мной, только моя совесть. Да, тебе крупно повезло, что мы поменялись местами. Ты считаешь себя крутым, а я, как ты выразился, «обосранные трусы»? Нет. Это я крут. Да, голый, висящий под потолком, в клоунском гриме. Хочешь меня унизить? Не получится. Ты можешь только уничтожить мою телесную оболочку. Насчет боли не парься – я люблю боль. Я ее обожаю. И если ты меня убьешь, то будешь куском дерьма, который убил Сергея Малышева. И останешься этим куском дерьма до самой смерти. Так что давай, приступай к делу. Повеселимся вместе.

– Какая высокопарная речь. Только она ничего не меняет, пап. Кстати, у тебя есть масло? – деловито осведомился Артур.

– Зачем? Хочешь трахнуть собственного отца бейсбольной битой?

Молодой человек поморщился.

– Фу. Как можно говорить о таких вещах с сыном?

– А что тебя удивляет? Ты ведь проделал это с собственной матерью.

– Так как насчет масла? – настойчиво повторил Артур.

– Смотря какое, – ответил Малышев, подмигивая сыну. – Там, в углу на верхней полке, есть оружейная масленка. А в соседней камере мой погреб, там в трехлитровой банке хранится сливочное масло. Целая пачка, «Простоквашино». Так зачем? Мне жутко интересно.

Ни слова не говоря, Артур ушел.

Как только Малышев остался один, его лицо исказилось в ярости. Колпак съехал набок, обнажая седые волосы, блестевшие от пота. Он взглянул вверх, с силой потянув цепь. Звенья натянулись, наручники врезались в запястья с такой силой, что сталь прорвала кожу. По рукам заскользили тонкие ленточки крови.

– Дай… мне… только… освободиться, – тихо проскрежетал он. – Выкидыш ходячий…

Тщетно. Цепь дрожала и вибрировала, но узел, который был завязан на рогах сицилийского быка, никак не желал развязываться.

«Я могу ударить ублюдка ногами», – лихорадочно раздумывал Сергей.

Это так. Но Артур, этот чертов спиногрыз, подвесивший его под потолком, словно баранью ногу, был осторожен и все время соблюдал безопасную дистанцию. Лишь однажды он приблизился к нему вплотную, но Малышев не успел воспользоваться этой секундной возможностью.

Он будет следить за сыном. И уж не пропустит свой шанс.

Артур вскоре вернулся и, положив пачку масла на табурет, снова куда-то удалился. Через какое-то время послышался дребезжащий звук, будто по полу волочили железную трубу.

– У тебя здесь настоящий Клондайк, – пыхтя, произнес Артур. Он поставил рядом с отцом высокий мангал на закопченных стойках. У жаровни имелась лишь стальная решетка, сваренная из толстых арматур, боковые стенки отсутствовали. В другой руке Артур держал ржавый лист железа, представляющий собой тяжелый квадрат метр на метр. С грохотом положив его на мангал, он вытер руки о пиджак и смахнул испарину со лба.

«Он сожжет меня, – пронеслось в мозгу Сергея. – Пожарит, как гребаную баранину на барбекю».

Между тем Артур с кряхтеньем прикатил пузатый обшарпанный баллон с газом.

– Ответь и ты мне на один вопрос, Арчи, – проговорил Малышев, с замершим сердцем наблюдая за действиями сына. Его собственный голос казался ему едва слышным шелестом перекати-поле, которое суховей гонит по мертвой пустыне.

– Конечно, пап, – отозвался Артур. Он огляделся по сторонам и шагнул куда-то влево, и когда он появился снова, в его руках была газовая горелка с широким соплом.

– Когда ты решился убить меня? – медленно спросил Малышев. – Ведь эта мысль пришла к тебе давно.

Артур присоединил горелку к баллону и задвинул его под мангал. Затем выпрямился и смерил отца изучающим взглядом. Сейчас в глазах парня не было ни издевки, ни ненависти, лишь каменное спокойствие. Спокойствие человека, глубоко убежденного в правильности своих действиях.

– В ту самую ночь, после того, как ты убил кролика, – тихо произнес он. В его руках появилась зажигалка, которую Артур машинально крутил пальцами. – Когда мне было шесть лет. Я проснулся от кошмара, весь мокрый от пота. Я вспомнил глаза Хозяина Подземного цирка. И они показались мне странно знакомыми. Ты, конечно, пытался изменить голос, но и я ведь не дурак, папа. Я очень быстро понял, что ты и есть тот самый клоун…

Присев на корточки, он подкрутил регулятор давления в горелке, после чего нажал на кнопку пьезоподжига. С тихим «фумп» вспыхнула желто-голубоватая капелька пламени. Послышалось мерное шипение выходящего газа, который тут же трансформировался в огонь.

Малышев был потрясен.

«Он разбирается, – думал он, завороженно глядя, как сын с сосредоточенным лицом регулирует уровень пламени. – Как я плохо знаю его…»

Казалось, Артур догадался о мыслях отца.

– А ты считал, что я могу только надрачивать и корпеть над учебниками? – полюбопытствовал он, поднимаясь на ноги. – Нет, папа. Я способен и на кое-что другое. Причем до всего доходил самостоятельно, без твоей помощи. Ты хоть раз поинтересовался, нужно мне что-нибудь? Хоть раз поговорил со мной как отец с сыном? Я такого не припомню. Ну если не считать твою лекцию о гопниках и кровотечениях там, на берегу речки…