Черный снег. Выстрел в будущее - Александр Конторович

Звучно лязгнул затвор взводимого пулемета. Чуть шевельнулись ветки, прикрывающие пулеметное гнездо.

— Герр гауптман! Там что-то нечисто с этой кучей! Я вижу мешки, по-видимому, набитые землей.

— Вот оно в чем дело… Красные оказались хитрее, чем мы с тобой думали. Пока эти паяцы наверху разыгрывали перед нами опереточный бой, кто-то поумнее оборудовал там укрытие для пулемета. И это очень неприятная новость, Лотар. С такой позиции они смогут выкосить кинжальным огнем большую часть наших парней. Ни справа, ни слева ее не обойти: болото не даст. А пока они поднимутся сюда наверх… Многие просто не дойдут.

— Скорректировать минометчиков, герр гауптман?

— Пожалуй, Лотар. Пулями мы с ними много не сделаем. Я даже не вижу, куда стрелять. Хотя… Попробуем.

Палец аккуратно выбрал свободный ход спускового крючка.

Вот в прицеле показался край амбразуры. За ним обозначалось какое-то движение. Еще не было понятно, кто это там такой. Но для выстрела момент был достаточно удобный.

Длинная пулеметная очередь, прилетевшая с открытого фланга, как тряпичную куклу смахнула второго номера. Повернувшийся было снайпер получил сразу несколько пуль и ткнулся лицом в приклад собственного оружия. Убедившись в поражении цели, пулеметчик перенес огонь на другую группу стрелков. Ширина перешейка в этом месте не превышала ста пятидесяти метров, и бьющие с флангов пулеметы в несколько секунд смели своим огнем десяток солдат, расположившихся на гребне.

Услышав работу пулеметов на флангах, я облегченно перевел дух. Ну, теперь пошли другие пляски. Оставив в амбразуре винтовку, перекатываюсь к пулемету. Отпихиваю в сторону Володю.

— Давайте лентами там займитесь!

Припадаю к прицелу. Первую ленту я кладу по замыкающим фрицам. Огонь с такой дистанции производит прямо-таки опустошение в их рядах. Цепь немедленно ложится. Но в данном случае это им не шибко помогает. Местность тут относительно ровная, больших ям и бугров нет. Оттого и падающие мины наносили такой урон. Так ведь и от пулеметного огня здесь спрятаться особенно негде. Поэтому вторая лента выстреливается мной уже не в такой спешке, но с не меньшей результативностью.

Мой второй номер, Володя, только успевает подавать мне новые ленты. Немцы стреляют в ответ. Не скажу, чтобы неэффективно, одного человека у меня они подстрелили, но держаться мы еще можем.

Что-то трогает мою щеку. Недоуменно поднимаю голову. Снег.

Крупные хлопья снега кружатся в воздухе.

Надо же… Я как-то и не ожидал.

Снежинки густым покровом спускаются на нас. Падают на ствол пулемета и тут же тают. На секунду даже стрельба вроде бы затихла.

А снег продолжает падать, накрывая своим ковром кусты, землю и трупы лежащих напротив пулеметного гнезда солдат.

Вот из кустов вскакивает несколько человек. Оружия я у них не вижу, но в руках зажаты гранаты. Все понятно. Немцы сообразили, что с такой позиции я еще могу здорово проредить их ряды. И у них просто нет другого варианта, как забросать надоедливое пулеметное гнездо гранатами. Но попытка эта оказывается неудачной. Первой же очередью я валю троих, а взорвавшаяся после этого граната ставит окончательную точку.

— Командир! — пихает меня Володя. — Патронов мало, две ленты только!

Хреновое дело, только во вкус вошел.

— Будем экономить.

Хотя время для экономии самое неподходящее. Не выдержав, громко ругаюсь в голос. И, словно подброшенный вверх моими словами, мой второй помощник выскакивает из пулеметного гнезда. Ни я, ни лежащие в кустах фрицы этого не ожидали. Поэтому он успевает пробежать вперед метров десять и, подхватив лежавшую на земле около убитого Шифрина патронную коробку, повернуться назад. Вот тут спохватились уже все. Со стороны немцев грохает несколько выстрелов. А я, в свою очередь, щедро поливаю пулями место, откуда только что стреляли. Там кто-то орет во весь голос. Навряд ли это от большой радости. И стрелять начинает сразу вся немецкая цепь. Парень делает еще три или четыре шага, и в него попадает сразу несколько пуль. Он падает, но в падении успевает кинуть вперед коробку с лентами. Громыхая железом, она пролетает несколько метров и, ударившись о ствол дерева, падает прямо перед бруствером. Володька тут же делает прыжок вперед и, длинной рукой зацепив ее за кожаную ручку, втаскивает внутрь пулеметного гнезда.

— Фу-ты ну-ты, ножки гнуты, — балагурит он. — А ведь промазали фрицы-то! Успел я коробку затащить.

Подтаскиваю к себе неожиданный подарок. Мы стали богаче еще на полторы сотни патронов. Не так уж и много, но в нашем положении это просто божий дар.

— Вот что, Володя! Там, метрах в тридцати, мы вещи складывали. Если мне не изменяет память, там еще патроны должны быть. Тогда их ребята сразу сюда не принесли, валуны таскать начали. Вот они бы нам сейчас очень даже пригодились.

— Так в чем дело, командир? Я сейчас мигом смотаюсь.

— Обожди мигом-то.

Оставляю пулемет и подползаю к телу убитого немцами помощника.

— Я вот сейчас его через бруствер вытолкну — а ты в другую сторону и выскочишь. Немцы по началу-то по нему стрелять начнут, так что время у тебя будет. Не так много, как хотелось бы, но все же лучше, чем ничего.

Он кивает и готовится к прыжку. Приподнимаю тело убитого и переваливаю через бруствер. Со стороны немцев тут же гремят выстрелы, но Володька уже успевает, выпрыгнув из гнезда, скрыться в кустах. Я перекатываюсь назад, к пулемету, и огрызаюсь парой коротких очередей.

Наступает тишина. Положение у нас патовое. Я не вижу немцев, пока они не стреляют. И веду огонь в основном на звук их выстрелов. В такой ситуации мы можем сидеть хоть до самой темноты. Уйти с этого места они не могут никуда. Взять меня штурмом, разумеется, можно, но ляжет их тут… Пользуясь передышкой, меняю ленту в пулемете. Снег уже накрыл все пушистым белым ковром, и только перед амбразурой этот ковер черный. Пороховые газы от выстрелов закоптили все впереди пулемета. А ведь отсюда уже не уйти. Терпеть такое положение долго немцы не будут. Так что развязки ждать долго не придется. Вытаскиваю из ранца флягу. Стеклянная, обшитая брезентом, она уцелела, несмотря на все, что творилось вокруг. Из кармана комбинезона вытаскиваю несколько исписанных листов бумаги. Этой писаниной я занимался вчера, когда мы остановились на стоянку. Свернув листы бумаги в трубочку, выливаю из фляги водку и запихиваю вместо нее бумагу. Втыкаю резиновую пробку, убираю флягу в чехол. После чего, приподняв один из мешков, убираю ее туда. Ну, теперь разве что прямым разрывом гранаты над этим местом можно будет ее хоть как-то повредить. Мало ли как оно сложится, в крайнем случае заберу ее, если все пойдет как надо. Возвращаюсь к пулемету. Володьки не слышно, не слышно и немцев. Интересно, что они сейчас будут делать?

И, словно отвечая на мой вопрос, из кустов взлетает три красные ракеты. Четвертая, желтая, взлетает наискось, в направлении пулеметного гнезда.