Зодиак - Ромина Расселл

– Поскольку я все время путешествую, мне нравится держать мастерскую в каждом Доме, на случай если Нейту или «Ноксу» потребуется настройка.

Я заметила на вешалке рядом с дверью его серый комбинезон.

– Щит активирован, так что никто не сможет выйти отсюда в Психоэнергетическую Сеть.

– Спасибо.

Я прошла сквозь плавающие буквы и цифры:

– А где ты спишь?

Он провел меня к двери в дальнем конце мастерской, впуская в роскошный люкс, декорированный, как и вестибюль, в двух цветах. Пол украшала клетка из черного и белого мрамора, черная кожаная мебель и столы из прозрачного стекла завершали общую картину. Владения Хайсена вмещали дорогую гостиную, библиотеку, кухню, столовую, несколько спален и ванных комнат. Кроме того, имелся длинный балкон, который полностью охватывал все помещение.

– Могу тебе что-нибудь предложить? – спросил Хайсен, широко раскинув руки, как будто весь мир принадлежал ему.

– Посмотреть бы новости. – Я снова подумала об Окусе. Мне надо было знать, не атаковал ли он снова. Хайсен кивнул и включил настенный экран, приглушив звук. Я дождалась, пока он сядет, и устроилась в другом конце дивана, предусмотрительно положив между нами подушку.

Некоторое время мы смотрели кадры со спутника Стрельца. Затем шел короткий репортаж о вспышке преступлений на почве ненависти к перерожденцам на Овне, Льве и Водолее. Исторически так сложилось, что к ним относятся, как к изгоям, и потому их малочисленная группка до сих пор сталкивается с предрассудками во всем Зодиаке, хотя подобное отношение многие Дома порицают.

О Доме Рака никаких новостей. Сессия Пленума прошла спокойно. На Дом Близнецов тоже никто не нападал. Но все равно это была сущая пытка – просто сидеть и слепо ждать новых действий Окуса.

– Что мы делаем, Хайсен?

– Мы боремся, – ответил он, переведя взгляд от экрана на меня.

– Матиас мне не верит.

Я знала, что не стоило обсуждать Матиаса с Хайсеном, но мне так хотелось выговориться. Я никогда не чувствовала себя такой запутавшейся и одинокой.

– Мне жаль, Роу.

– После всего, что сказал Харон на Пленуме, после тех фотографий и видео, что он показал… я не могу винить его. Или Сирну, или кого-нибудь еще… Мне бы даже хотелось самой в это не верить. Если б я могла лгать себе или сомневаться в моей памяти… но моя память не позволяет забывать.

Последние слова прозвучали с такой горечью, что у меня перехватило горло и пришлось отвести взгляд в сторону.

– Я тебе верю.

Когда я повернулась и посмотрела в его глаза, мой вдох прозвучал словно шепот. Хайсен придвинулся ближе, сев на подушку, что лежала между нами, но не пересек «разделительную линию».

– Почему? – спросила я, хотя глупо было спрашивать об этом единственного человека, который мне верил.

– Я доверяю тебе, – сказал он просто, и я не заметила ни тени притворства в его лице. – Может, у меня и нет врожденной способности читать по звездам, но зато есть другой дар: я вижу людей насквозь.

Он взял мою ладонь, и его тепло просочилось сквозь кожу. Во мне вновь забрезжила надежда.

– Прости, что не получилось выступить сегодня. Надо было вчера попытаться.

– Они бы не стали тебя слушать. Мне хочется убедить хотя бы своих друзей. После всего, через что нам троим довелось пройти, почему Матиас не доверяет мне? Почему ему нужны доказательства?

Глаза Хайсена сочувственно смягчились, и золотая звездочка в его правой радужке засияла ярче обычного.

– Мне снова процитировать мудрость о людях, которые смотрят только прямо перед собой, или ты уже зафиксировала ее в своей непогрешимой памяти, моя госпожа?

Мне вдруг одновременно захотелось засмеяться и поцеловать его. Но, лишь представив это, я чуть не подскочила и не бросилась наутек. Я никогда не чувствовала себя настолько оторванной от всего, из чего складывалась моя жизнь, – от дома, от семьи, от прежней себя. Как только Хайсен придвинулся чуть ближе, я сразу же возобновила наш разговор:

– Где ты пропадал все эти дни?

Его выразительные глаза потемнели, взгляд стал внимательным, будто он впитывал в себя каждое мгновение.

– Я не хотел оставлять тебя, моя госпожа. – Его лицо придвинулось ко мне так близко, что черты расплылись перед глазами. Я почти чувствовала прикосновение его губ к моим, когда он вдруг произнес: – Но я бы предпочел не говорить.

Я отстранилась, уязвленная:

– Еще один секрет после того, что ты мне сказал на Пленуме?

Золотистые брови сошлись на переносице, как будто он задумался над моими словами, затем его лицо прояснилось.

– Хорошо. – Его губы снова приблизились к моим. Кедровый запах волос, сладость дыхания притягивали меня и кружили голову. – Я, конечно, не знаю, на что это похоже, когда знакомишь девушку своей мечты с родителями… но было бы несправедливо отнять это у Матиаса.

Чувства к Хайсену, которые я все это время подавляла, словно взорвались во мне, сметая все преграды. И я приникла к его губам поцелуем. Cердце затрепетало так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди…

Затем раздался звук открывающейся двери.

Мы разлетелись в стороны, когда Матиас вошел в мастерскую.

– Снаружи все тихо, – объявил он, увидев нас. – Думаю, ночь пройдет спокойно.

Мы с Хайсеном сидели теперь на разных концах дивана, притворившись, будто смотрим новости. Сердце колотилось так громко, что я боялась, как бы это не выдало меня с головой, когда Матиас сел между нами.

– Спасибо, что оставил мне ключ на стойке, – поблагодарил он Хайсена.

– Без проблем.

– Я бы вернулся раньше, но ваши присяжные заставили меня рассказать о нашем путешествии. Они такие… интересные.

Он поставил сумку с провизией на стол, задев меня локтем, но я не смогла поднять на него глаза.

– Они сказали, я могу войти, потому что спас твою жизнь на Деве вместо того, чтобы искать Роу. И это доказывает, что я верю только тому, чего можно коснуться. Еще они мне посоветовали не воспринимать жизнь так буквально.

Хайсен снисходительно улыбнулся.

– Милые ребята. – Он подошел к угловому столику и принес оттуда графин с водой и три стакана.

Матиас передал каждому из нас по коробке ракианских роллов, скорее всего, купленных в торговом центре городка, но я задумалась о предупреждении, которое дали мне присяжные Хайсена.

– А что милые ребята имели в виду, когда сказали, что слишком широкое мировоззрение может ослепить?

– Это известная поговорка в Доме Весов, – пояснил Хайсен, поставив наши напитки на стеклянный столик. – Она обозначает, что даже люди с широким взглядом на вещи могут мыслить очень узко, когда отказываются принимать чужие аргументы.