Голая экономика. Разоблачение унылой науки - Чарльз Уилан

Во время финансового кризиса проблемы Уолл-стрит быстро распространились на другие страны. Американцы, крупнейший коллективный потребитель во всем мире, начали покупать меньше импортных товаров, и это негативно сказалось на экспортной экономике стран по всему миру. В четвертом квартале 2008 года ВВП США сократился в годовом исчислении на 5,4 процента. Думаете, в нашей стране дела шли плохо? Тогда скажу, что экономика Сингапура в том же квартале сокращалась на 16 процентов в год, а экономика Японии на 12 процентов[162].

Как исправляются подобные ситуации? Зачастую существуют некие базовые трудности, которые должны разрешиться сами по себе. Например, в случае с крахом на технологическом рынке мы массово чрезмерно инвестировали в интернет-компании и связанные с интернетом технологии. Одни фирмы обанкротились, а другие вынуждены были сократить расходы. Произошло существенное перераспределение ресурсов, и в этот период из Кремниевой долины гораздо больше грузовиков с пожитками и оборудованием компаний выезжало, нежели въезжало. Или возьмем другую важную область: мы реорганизовали свою экономику на функционирование в мире, где нефть стоит 100 долларов за баррель вместо 10 долларов. В преддверии финансового кризиса потребители и компании занимали слишком много денег, а спекулянты строили дома, которые не должны были быть построены. Уолл-стрит накапливала жирок, выводя на рынок финансовые продукты с ограниченной материальной стоимостью. Сегодня все это находится на этапе самокоррекции – весьма мучительной. Спады экономической активности могут быть полезны для долгосрочного роста, потому что они очищают экономику от менее продуктивных компаний – так же, как суровая зима полезна для долгосрочного здоровья биологических видов – впрочем, не для тех, которые замерзают до смерти.

Бизнес-цикл требует и человеческих жертв, о чем наглядно свидетельствуют газетные заголовки, число которых растет параллельно с увольнениями. Люди все больше ожидают от политиков решений по смягчению амплитуды этого цикла, а экономисты, как предполагается, должны посоветовать политикам, как это можно сделать. Для этого в распоряжении государства имеются два мощных инструмента: налогово-бюджетная и денежно-кредитная политика. Цель обоих одинаковая – вновь стимулировать потребителей и компании на большие расходы и инвестиции, чтобы производственные мощности экономики перестали простаивать и возобновился рост.

Налогово-бюджетная политика базируется на способности государства облагать население и бизнес налогами и тратить эти средства, побуждая таким образом экономику вернуться к поступательному движению. Если нервничающие потребители не тратят деньги, государство делает это за них, вызывая тем самым позитивную цепную реакцию. Например, пока люди сидят дома на своих засунутых под матрасы бумажниках, правительство может развернуть программу строительства дорог и мостов. Строители вернутся к работе; их компании начнут делать заказы на стройматериалы. Цементные заводы вызовут рабочих, отправленных в вынужденные отпуска. По мере того как окружающий мир начинает казаться нам приятнее и лучше, мы со все большей уверенностью в завтрашнем дне снова совершаем крупные покупки. И так постепенно негативный цикл разворачивается в обратную сторону. Такая логика легла в основу закона «О восстановлении и реинвестировании американской экономики» 2009 года – первого крупного законопроекта, принятого администрацией Обамы. Он утвердил федеральные расходы в размере более 500 миллиардов долларов на самые разные цели, от увеличенных пособий по безработице до нанесения нового покрытия на шоссе, проходящее рядом с моим домом. (Огромный щит, установленный на обочине дороги, сообщил мне, откуда взялись деньги на этот проект.)

Помимо этого, правительство может стимулировать экономику за счет сокращения налогов. Закон «О восстановлении и реинвестировании американской экономики» делал и это. В окончательном виде законопроектом предусматривалось почти 300 миллиардов долларов, полученных разнообразными методами снижения налогов и кредитов. Экономическая логика здесь такова: потребители, обнаружившие в ведомости о зарплате большие суммы, примут решение потратить некоторую часть этих денег. И эти расходы помогут переломить ход рецессии и повернуть ее вспять. Покупки, сделанные в результате сокращения налогов, возвращают работников на рабочие места, что в свою очередь вдохновляет людей на новые расходы и усиливает их уверенность в завтрашнем дне.

Использование правительством для «тонкой настройки» экономики налогово-бюджетной политики (государственных расходов, сокращения налогов либо и того, и другого) стало главным открытием Джона Мейнарда Кейнса. Сама по себе идея хороша. Большинство экономистов охотно согласятся с тем, что теоретически у правительства есть инструменты для сглаживания амплитуды колебаний цикла деловой активности. Только вот, к сожалению, налогово-бюджетная политика США вырабатывается не в кабинете ученого, а в Конгрессе. Чтобы она стала эффективным инструментом борьбы со спадом экономической активности, необходимо выполнить три условия: во-первых, Конгресс и президент должны согласиться с планом, в котором сформулированы нужные шаги; во-вторых, они должны своевременно реализовать этот план; и в-третьих, предписанные меры должны сработать достаточно быстро. Однако вероятность того, что все три условия будут соблюдены в одной программе, крайне низка. Примечательно, что во времена большинства послевоенных рецессий Конгресс США принимал законодательные меры в ответ на спад экономики только после того, как он заканчивался. Вот один особенно вопиющий пример: в мае 1977 года Конгресс все еще принимал законы для борьбы с рецессией, которая окончилась в марте 1975 года[163]. А в конце относительно мягкого экономического спада 2001–2002 годов New York Times опубликовала статью с таким заголовком: «Глава ФРС считает, что экономический спад закончился. Палата представителей принимает закон о восстановлении экономики». Правда-правда, я все это не выдумываю.

А как насчет упомянутого выше закона Обамы? Казалось бы, закон «О восстановлении и реинвестировании американской экономики» был принят своевременно, но большая часть денег не была израсходована сразу. Хотя, безусловно, стоит признать, что даже простое объявление о предстоящих существенных расходах оказывает немалый позитивный психологический и, следовательно, экономический эффект. Критики этого масштабного экономического вмешательства утверждают, что закон разбазаривал заимствованные государственные деньги на самые разные невообразимые проекты (некоторые из них довольно бестолковые), что в итоге приведет к значительному увеличению государственного долга. Сторонники же этого закона, в том числе Кристина Ромер, председатель Совета экономических консультантов при администрации президента Барака Обамы, указывали, что стимул стоимостью 787 миллиардов долларов повысил реальные темпы роста ВВП на 2–3 процентных пункта и сохранил миллион рабочих мест[164]. Насколько я могу судить, и критики, и Ромер правы. В те времена я был кандидатом на место в Конгрессе США, так что мои взгляды на этот вопрос известны всем – во всяком случае, тому небольшому количеству людей, которые обратили на них внимание. Наша экономика оказалась загнанной в опасные порочные круги: многочисленные лишения должников права выкупа заложенного имущества становились причиной банковских проблем, которые, в свою очередь, вели к увольнениям, что провоцировало новые случаи потери права выкупа, и так далее. Я люблю говорить: «Плохой стимул лучше, чем отсутствие стимула, и именно плохой стимул мы тогда получили». Правительству нужно было что-то предпринять, чтобы разорвать этот порочный круг, – отчасти потому, что денежно-кредитная политика не работала как следует (о чем мы подробнее поговорим далее). Я бы предпочел, чтобы государство направило большую часть расходов на инвестиции в инфраструктуру и человеческий капитал в целях повышения долгосрочного продуктивного потенциала нации. Я согласен: рост государственной задолженности представляет собой существенную проблему (этот вопрос обсуждается в главе 11), но, принимая во внимание финансовую панику, описанную ранее в этой главе, и способность плохих экономических событий порождать еще худшие экономические события, разумно предположить, что даже платить за то, чтобы люди рыли и тут же закапывали ямы, будет лучшим с точки зрения политики выбором, чем не предпринимать вообще ничего.