Китайская рулетка - Ридли Пирсон

Нокс прислонился к стене, выдохнул. Подавил импульс высадить дверь, не дал адреналину затуманить разум. Думай, Джонни, думай!

Но ведь он пришел сюда не для того, чтоб думать. Он пришел вызволять Дэнни.

Нокс ударил по замку ногой, расшатав дверной косяк. От второго удара дверь распахнулась.

Трое стоят – двое слева от стола, расположенного посередине, третий – за столом. Один сидит справа. У Дэнни на глазах повязка, руки и ноги прикручены к стулу изолентой. Стул этот справа от Нокса. Дэнни жив; измучен, изможден, но жив. Бурная радость едва не стоила жизни самому Джону. Человек у дальнего края стола выхватил нож.

Сумка расстегнута, рядом – пачки купюр. Один из троих, слева, роется в сумке, достает деньги. Первого Нокс обезвредил вооруженного – опрокинул на него стол. Человек с ножом упал. Джон саданул его по руке, выхватил нож и занялся следующим – вертким, гибким субъектом. Справиться с ним было непросто, он двигался стремительно, реагировал моментально. Ударил Нокса в бок, прямо в рану, и Ноксовы колени подкосились.

Тот, у кого Джон отнял нож, поднялся, безоружный. Двое против одного Нокса. Точнее, трое – сидевший в кресле тоже вскочил.

Нокс занял вертикальное положение. Поднимаясь с колен, спиной опрокинул стол на сидевшего на стуле. Упала сумка. Рассыпались деньги. Джон изловчился и саданул вертлявого в кадык. Тот побелел, схватился за горло. Нокс отразил удар обезоруженного, ударил сам.

Этот оказался опытным бойцом. Нокс методично отражал удары и сумел заставить противника отступить на шаг, таким образом заявив о своем превосходстве. Противник, однако, лягнул Джона в правое колено и наверняка сломал бы его, если бы не дернулся стол и его ножка не оказалась под ударом. В итоге треснула именно она, а не Ноксово колено.

Дальше все происходило очень быстро. Джон заставил противника отступить к стене и обезвредил его, левой рукой саданув по почке, а правой ударив в область сердца. Противник рухнул на спину. Нокс заметил блеск упавшего ножа. Пресек попытку воспользоваться ножом, толкнул мерзавца локтем и хотел уже свершить над ним праведный суд.

Перед ним на полу корчился тот, кто наблюдал из кресла за подсчетом денег, – Лю Хао собственной персоной.

16:39

Район Хункоу

Шанхай

Нокс навис над Лю Хао, готовый наступить ему на грудную клетку и переломать ребра. Смесь удивления и ярости действовала подобно яду. Подумать только, Лю Хао – заложник и похититель в одном лице…

Лю Хао уронил нож, оттолкнул в сторону – движения были как у человека, стряхивающего с себя сон. Причем сон прескверный.

– Так это ты? – взревел Нокс. – Ах ты, кусок дерьма!

– Я все объясню! – дрожащим голосом взмолился Лю Хао и сделал попытку вжаться в пол.

– Конечно, объяснишь, никуда не денешься.

Нокс обозрел учиненные им разрушения. Взглянул на Дэннера.

– Ты цел?

Тот кивнул – во рту у него был кляп.

Джон поднял нож, нацелился Лю Хао в глаз. Шнурками связал руки троим похитителям, лежавшим на полу. Сгреб несколько стодолларовых купюр, соорудил три кляпа. Заставил Лю Хао перевернуться на живот, обыскал. Обнаружил два мобильника, спрятал в карман. Подошел к Дэннеру, развязал его, не сводя глаз с Лю Хао. Дал Дэннеру нож и достал свой. Теперь они оба были вооружены.

Дэннер попытался встать – и не смог.

Джон дотянулся до сумки-холодильника, снял с крышки пакет жареного картофеля и холодную пиццу, достал вишневый «Пауэрэйд», дал Дэннеру.

– Нет, правда, как себя чувствуешь?

– Сильно его не бей, – попросил Дэннер, указывая на Лю Хао. – Он, конечно, идиот, но со мной гуманно обращался. Выслушай его сначала. Он изрядно дров наломал.

Нокс заметил на Дэннеровой руке окровавленную повязку.

– Ни одной щепки не оставил, – уточнил он, по-прежнему отслеживая Лю Хао.

– Все очень сложно, – констатировал Дэннер.

– Хватит, Дэнни, надоело. Ты говоришь, как жертва стокгольмского синдрома[14]. Ты свободен. Сейчас мы с тобой отсюда свалим.

– И с Лю Хао, – произнес Дэннер.

– Разумеется. Но только потому, что я одному человечку задолжал…

– Они меня кормили. Правда, держали связанным, но позволяли подвигаться. Могло быть много хуже. Говорю тебе: все не так страшно.

– А что, оттяпанный палец уже не в счет? Да они бы тебе и черепушку снесли – не задумались!

– Нет… Нет! – закричал Лю Хао. – Никогда!

– Заткнись! – Нокс одним прыжком оказался возле Лю Хао. Тот отпрянул, глаза округлились от ужаса.

Джону казалось, он в комнате смеха; свет приглушенный, в кривых зеркалах сам себя не узнаешь. Дэнни защищает Лю; Лю – не заложник; деньги на полу валяются…

– Твою мать, – выругался он. В крови бушевал адреналин, росло желание размозжить Лю Хао череп. Нокс пнул опрокинутый стол, тот проехался по полу и ткнулся в одного из киднепперов. Мерзавец застонал.

Дэннер тем временем разрезал изоленту и теперь сдирал ее с запястий.

– Сделай одолжение, Нокс, – не убивай Лю Хао сейчас. Не думай – я его не простил, ничего такого.

– Вот и не прощай, – выдавил Джон, тяжело дыша от ярости. Поднял взгляд на Дэннера, позволил себе тень улыбки.

– Выслушай сначала, что он скажет, – продолжал Дэннер. – Если желание грохнуть Лю не пропадет – я буду участвовать. Твою честь это не заденет – после всего, что ты сделал.

– По-моему, Дэнни, тебе сейчас тоже лучше заткнуться! – рявкнул Нокс, смерив приятеля уничтожающим взглядом. Нет, на подлокотнике кресла Дэннер нацарапал вовсе не цифры, вовсе не 44. То были инициалы – «LH», Лю Хао.

Мозги закипали. Нокс потерял способность мыслить логически. Усталость, рана, опасности этого и предыдущих дней сделали свое дело. Лю Хао, значит, сам себя взял в заложники? Ноксу по-прежнему хотелось раздавить его, расчленить – за все, за все! Он подумал о Грейс. Что же теперь будет? Кого следующего вызволять? Конечно, Дулвича. Нельзя оставить его в китайской больнице.

– Прячь деньги в сумку – пригодятся, – распорядился Нокс.

17:07

Район Хуанпу

Справа от третьего выхода со станции метро «Нанкин-ист-роуд» имелась широкая черная железная дверь без опознавательных табличек, заклеенная стикерами с музыкальных альбомов и рекламой американских производителей гитар и усилителей звука, а также афишами местных рок-групп. Иными словами, дверь не сразу бросалась в глаза.