Штурмовик. Крылья войны - Алексей Цаплин

Храмов поморщился и посадил их писать рапорты.

На улице резко потемнело, загремело и поднялся ветер. Пользуясь тем, что Чернов был свободен, доложился, что снимаюсь с наряда в связи с погодными условиями и, получив разрешение, отправился в штаб сдавать свою амуницию и флажки с журналом.

Добежать до расположения, чтобы спасти от дождя просохшие бриджи, я успел вместе с первыми каплями и очередным раскатом грома.

На ужин мы пошли в плащ-палатках – дождь лил как из ведра. А потом, когда после ужина ребята вывалили покурить, он прекратился, как будто кто-то перекрыл задвижку небесного водопровода. Над перелеском проглянуло заходящее солнышко. Можно считать, что очередной день закончился. Из столовой всех выставил наряд, который приступил к уборке и подготовке к завтрашнему дню. Дописывать письмо отправился в штаб – там от генератора работали лампочки и было светлее, чем у нас в палатке. А «боевой листок» я с чистой душой и открытым сердцем отложил на завтрашний день.

Завтрашний день…

Очередной день жизни штурмового авиаполка Западного фронта начала июня 1942 года. Что он принесет? «На Западном фронте без перемен». Правда, это было написано про совсем другой Западный фронт. Но смысл такой же: нет великих сражений, нет прорывов фронтов, «клещей», «охватов» и «котлов»… Идет обычная, будничная работа. Парням на передовой надо отбить пригорок над безымянным болотцем, богам войны – разместиться и пристреляться, чтобы затем можно было сменить позиции и снова открыть огонь. Наши защитники – полк на «мигарях» – всеми правдами и неправдами пытаются привести в боевую готовность оставшиеся четырнадцать машин. Они тоже сидят на «голодном пайке».

Война пока не спешит. Но каждый день, каждый час она забирает людей. Пока по одному или по двое… Но уже чувствуется напряжение скорого рывка, кровавого взрыва и бешеной круговерти, когда станут гибнуть сотни.

Что мне здесь видно? Только наш участок фронта примерно в сто километров. Оперативка, постановки, указания, приказы. А если шире? А если шире, то надо было учить историю. И не школьный курс, и даже не институтский. Здесь требуется специализированный военно-исторический. В следующий раз так и сделаю: ноутбук инфой «залью» гигов на пятьсот и библиотеку томов на триста захвачу…

Темнеет. Парни нехотя погремели рукомойниками, умываясь перед отбоем. Негромко переговариваются. Потянуло дымком – и почему надо обязательно накуриться перед сном? Чтобы спалось лучше? Холодная сырость забирается под мокрую плащ-палатку, а я все стою и смотрю на закат.

Севастополь, затем Харьков и Сталинград. Прорыв на Кавказ. Это уже есть в германских оперативных разработках. Скоро все начнется. На нашем участке фронта будет попытка удара на Ржев и Вязьму, которая захлебнется в болотной «каше» и крови тысяч и тысяч мужиков. Спустя семь десятков лет их будут разыскивать на местах давних боев и найдут далеко не всех. Что будет с нашим полком, с нами?

Что будет? – Война будет. И я не могу ни предугадать, ни хоть как-то на это повлиять. Значит, как было сказано еще в Древнем Риме: «Делай что до́лжно. И пусть будет что будет».

– Лешка, хорош на закат любоваться. Пошли на боковую. Комендачи обещали с собой на зарядку позвать.

Действительно, хватит философствовать. Завтра будет завтра, и надо еще до него успеть выспаться.