Восточный вал - Богдан Сушинский

— И наконец теперь пришла пора сказать самое важное для вашего понимания сути происходящего. Видите ли, господин барон, в дальнейшем вы должны учитывать, что всю эту историю с приговором Овербеку Кальтенбруннер и Мюллер устроили по… требованию Отто Скорцени.

— «Устроили»?! — вновь изумился фон Риттер. — По требованию Скорцени?! Не морочьте мне голову, Крайз. Я только-только научился верить вам, так что не разочаровывайте меня.

— Они специально устроили это свержение Овербека, — невозмутимо продолжил Фриз свой рассказ, — морально надавить на Овербека, сбить с него спесь и преподнести содержание в лагере «Зет-4», как благодеяние спасителей.

— Уму не постижимо! — воскликнул комендант. — Получается, что с самого начала вся эта возня вокруг Овербека была затеяна по замыслу Скорцени как операция «Зомби-легион»?!

— И только лишь.

— Но в какой-то момент произошла осечка?

— Она произошла из-за того, что Овербек начал штурмовать канцелярии Гиммлера и фюрера с просьбами назначить его командиром какой-либо наземной эсэсовской части или комендантом лагеря. А когда ему предложили участвовать в операции «Зомби-легион», категорически отказался, заявив, что не намерен оставаться в этом проклятом подземелье, а если его оставят насильно, пустит себе пулю в лоб. Вот тогда и вступил в силу запасной вариант его вербовки, тоже именуемый «Зет-4», с помещением его в особо секретный лагерь неподалеку от Одера.

И все это было известно вам?! — возмутился фон Риттер, наполняя коньяком рюмку Крайза. — Могу представить себе, каким идиотом я выглядел в ваших глазах, преподнося вам образ Овербека в виде свихнувшегося и расстрелянного.

— Не скрою, отдельные ваши наскоки на штандартенфюрера вызывали у меня желание расхохотаться.

— Самое время и мне воспользоваться своим личным оружием. Для выстрела чести.

— Берлинский лама, он же «Человек в зеленых перчатках», в подобных случаях любит повторять: «Взирайте на жизнь с радостным спокойствием». Следуя этому мудрому совету, будем считать, что обо всех наших недоразумениях забыто. С условием, что об Овербеке вы пока тоже забудете, стараясь не употреблять его имени всуе. Как-никак полковник СС. Чина Гиммлер его не лишил. Наоборот, пообещал присвоить ему бригаденфюрера. Если, конечно, тот проявит себя в качестве командира «Зомби-легиона».

Барон откинулся на спинку кресла, решительно повертел головой и расхохотался.

— Вы настолько опасный человек, Крайз, что самое мудрое — это как можно скорее избавиться от вас.

— Изгнать из «Регенвурмлагеря»?

— Зачем все так усложнять? Просто взять и отправить в крематорий.

— Это тоже связано с определенным риском, — произнес Крайз, четко произнося каждое слово, каждый слог.

— Ну-ну, шутка, — барон сразу же приподнялся, налег на стол и примирительно потрепал Крайза по предплечью.

— Никаких избавлений. У нас и так много врагов. Общих врагов. Поэтому никаких избавлений. Мы нужны друг другу — вот что нас должно объединять, для того чтобы мы действительно могли позволить себе «взирать на жизнь с радостным спокойствием».

— Если впредь, — спокойно воспринял его условия Крайз, — захотите что-либо скрыть от гарнизона, высшего руководства или даже от самого Господа Бога, — предупредите, что это наша с вами тайна, и я всегда найду в себе мужество хранить ее.

— Договорились.

— А что касается подробностей похода Овербека к Плахе Дьявола, то когда-нибудь мы еще вернемся к разговору о нем.

— Раньше я действительно не знал об этом рейде Германа Овербека к древнегерманскому Жертвеннику, а потому понятия не имел, с чего у него все это начиналось — его галлюцинации и его сумасшествие. Впрочем, как теперь выяснилось, сумасшествие Овербека здесь ни при чем. Кто бы мог подумать, что судьба его развернется таким вот образом?!

10

Замок Вольфбург встретил Гиммлера угрюмым величием башен, неприступностью позеленевших от времени стен и таинственным молчанием крепостного двора, красноватый булыжник которого источал отблески всех тех кровавых драм, которые время от времени разыгрывались в этом мрачном сотворении рук человеческих.

— Господин рейхсфюрер СС, гарнизон замка…

— Сколько вас здесь? — резко прервал оберштурмфюрера главнокомандующий войсками СС.

— Взвод.

— Целый взвод?!

— Мы охраняем несколько объектов, которые…

— Каких еще объектов?!

— Видите ли, господин рейхсфюрер, нам было приказано… — попытался просветить его комендант, однако Гиммлер вновь, и теперь уже с тоскливым раздражением, прервал его:

— Всем покинуть замок. Немедленно. Брандт, — обратился Гиммлер к своему адъютанту, — проследите, чтобы приказ был выполнен.

— На какое-то время здесь не должно оставаться даже привидений, — по-своему разъяснил приказ рейхсфюрера приземистый карликообразный штандартенфюрер Брандт. — Иначе уже завтра по замку будет бродить ваше собственное привидение, оберштурмфюрер.

— Яволь! Мы будем стоять в оцеплении, — с заметной дрожью в голосе заверил его комендант.

— Даже когда замок рухнет под ударами вражеской авиации, вы по-прежнему должны стоять в оцеплении, Вильке. Все как один, — наставлял его Брандт.

— Но в замке находится унтерштурмфюрер Зомбарт.

— Он же — Имперская Тень, — уточнил адъютант. — Как мы могли забыть о таком человеке?!

И оба офицера уставились в спину отдалявшегося от них Гиммлера.

Услышав о Зомбарте, рейхсфюрер и в самом деле остановился.

— Пусть пока остается в отведенной ему комнате, — суховато обронил Гиммлер. — Возможно, понадобится.

— Вы все поняли из того, что касается Имперской Тени, оберштурмфюрер? — поинтересовался Брандт, как только шеф ступил под своды небольшой крепостной ротонды. — И помните: все вы, находящиеся здесь, тоже по существу тени. Но пока еще не имперские.

Полковник войск СС Брандт никогда не скрывал, что и сам является некоей «имперской тенью», способной порождать и вселять ужас. Любое замечание всемогущего шефа он умудрялся преподнести, вроде бы, и не зло, не мстительно, но с такой подоплекой, с таким подтекстом, что это повергало жертву в трепетную дрожь.

Оказавшись в небольшом, увешанном старинным оружием зале, Гиммлер долго стоял посреди него, уставившись в скрещение двух огромных мечей, словно никак не мог решить, каким из них вооружиться.

Он любил замки. Сам вид любого из бургов[43], зубцы стен, мощь башен привораживали Гиммлера. Он по-черному завидовал всякому аристократу, умудрившемуся родиться в старинном графском или баронском поместье, и мечтал о том дне, когда обзаведется собственным бургом. Но чем дольше затягивалась эта война, тем надежды его становились призрачнее, все больше напоминая мечтательные видения скулящей дворняги.