Три дня до любви - Ольга БрусниГина

— Позволь служить тебе! — словно в бреду просил он.

Алевтина, стремясь отрезвить его, со всего маху задала ему звонкую пощечину.

— Ты сошел с ума! — прокричала она, отталкивая его.

— Да, накажи меня! Я плохой мальчик!

Ник вовсе пал ниц, оказываясь возле стоп хозяйки.

— Ударь меня! Я вел себя плохо и заслуживаю порки!

Ник привстал на колени, освобождаясь от футболки.

Взирая на обнаженный торс Ника, Алевтина перестала ощущать связь с реальностью. Она будто очутилась в кошмарном сне, со всеми теми ужасами, которые пугали ее больше всего на свете. Грязный мужлан лапает ее совершенное тело, пачкает его своими потными пальцами.

— Ник, успокойся! Я не готова!

Напрасные усилия, не приведшие ни к чему. Одержимый демонами, Ник не намеревался останавливаться. Вынимая из джинсов ремень, он вложил его в руку Госпожи.

— Ударь меня!

— Зачем?

— Ты — моя Госпожа! Только тебе дозволено наказывать меня.

Алевтина легонько шлепнула по его обнаженной спине. При всей своей образованности она давно почуяла сексуальную подоплеку в поведении дурно воспитанного неандертальца. Рассматривая когда-то в исследовании по психологии аспект отклонений сексуального характера, она судила о подобных проявлениях с профессиональной точки зрения. В ее понимании, похоть, соединенная с извращением, объект для лечения, исправления личности. Как она ошибалась на счет Ника, а главное, как сразу не распознала в нем больного человека, ведь уже очень давно он называет ее Госпожой?

— Я о-о-о-очень плохой мальчик, — умоляюще протянул Ник.

Алевтина еще раз опустила руку на его спину. Ей даже понравилось, как выгнулась от удара спина «раба», но она не намеревалась поддерживать его забаву.

— Все, поиграли, и хватит! — повела она итог, отбрасывая ремень в сторону.

— Но, мы только начали, — разочарованно произнес Ник.

Не на такие приключения он рассчитывал. Ни в какое сравнение с его вымышленными картинами — глубокое разочарование.

Алевтина же, решила на этот раз спастись бегством. Только Ник, с его натренированными мускулами, был куда быстрее. В два счета настигнув ее уже у выхода, он придавил ее всем телом к стене.

— Не сбежишь, — прошипел он сквозь зубы.

— Пусти меня! Иначе закричу!

— Не закричишь, а то я всем расскажу кое-что интересное!

— Ник, дорогой! — сменила она тактику, — ты ведешь себя непозволительно.

— Я все равно добьюсь своего, — заверил Ник, — бросая ее на кровать.

Плотно прижимая ее своим телом, он впился губами в ее красивый рот.

— Моя Госпожа! — издал рычание он.

Алевтина, брыкаясь и фырча, дотянулась до фарфоровой статуэтки ангела, стоящего на прикроватной тумбочке и с силой опустила на голову Ника.

Тот, на мгновение замер, пребывая в состоянии шока.

— Это, как я понимаю, и есть моя награда, — пробурчал он, сцепляя руки на изящной шее Госпожи.

Ника конкретно переклинило, размылись все барьеры, даже те, которые хоть капельку значили для него. Усевшись сверху, подбирая под себя руки Госпожи, уступающей ему в силе, он со всей силы сжал ее горло.

Теряя сознание, последнее, что отразилось в безжизненных глазах Алевтины — горящее ненавистью, перекошенное лицо, покорного когда-то раба.

Когда Ник пришел в себя, он ужаснулся содеянному. Перед ним, распластавшись во всю длину шикарного ложа, возлегала женщина его мечты. Обнимая бесчувственное тело, он завыл в голос. Мир вокруг окрасился в серый цвет, потерялись запахи, звуки.

Наскоро расстегнув верхние пуговицы шелковой блузы Алевтины, Ник припал ухом к левой половине, где располагалось сердце. Откуда-то из самой глубины он услышал едва заметное: «Тук, тук…»

— Жива! — вслух прокричал он, намереваясь произвести реанимацию.

Непрямой массаж сердца и искусственное дыхание — этим непременным навыкам первой помощи пострадавшим обучала когда-то медсестра Клара. Кто бы мог подумать, что пригодится! «Одно вдувание воздуха в легкие через рот пострадавшего чередуется с пятнадцатью резкими нажатиями на грудную клетку» — вспомнил Ник.

Немного закинув голову Алевтины, он выдвинул вперед ее нижнюю челюсть. Набрав побольше воздуха в легкие, он вдохнул его в приоткрытый рот, после чего, положив одну ладонь на другую, с силой надавил на грудную клетку. «Один, два, три…» — вел он отсчет нажатиям. Еще вдох, еще серия непрямого массажа.

Лицо Алевтины, заметно побледнело, скулы сделались угловато — графичными, подчеркиваясь посиневшими губами. На шее проявились следы от вдавления — синяки от пальцев.

Ник продолжая восстанавливать ее к жизни, не подозревал, что серьезные внутренние повреждения: перелом гортани, подъязычной кости, множественные кровоизлияния в трахею, делали его старания напрасными.

Улавливая последний вздох любимой Госпожи, Ник остановился. Внезапное беспамятство мощной волной накрыло его и превратило в робота.

Еще раз, окинув взором, прекрасное и так и не доставшееся ему тело, он подошел к письменному столу, открыл верхний ящик. Там, под папкой с бумагами хранился пистолет. Однажды, он мельком видел, как Алевтина прячет его туда. Достал, взвесил в руке, следуя привычке, выработанной до автоматизма. Оружие — вторая страсть в его жизни. Та радость, которую испытывал от власти, им дающим, несравнимое ни с чем удовольствие, право казнить или миловать. Всегда возносясь до небес после меткого выстрела, Нику хотелось повторения.

Холодная сталь приятно щекотала кожу ладоней. Резким движением, Ник поднял руку к голове, направляя ее дулом пистолета в висок.

Здание казармы вздрогнуло, отозвалось звоном стекол в окнах, отражая от стен громкий звук выстрела.

В луже собственной крови, стремительно вытекающей из раны, закончил свою жизнь еще один боец команды за номером шесть.

— Карин, идем с нами!

— Тин, ты же знаешь, что я должна вернуться к Кириллу. Ну, или хотя бы попробовать…

Тут, вмешался, наблюдающий за их диалогом Михаил:

— Подожди, пока кипеж уляжется, потом вернешься обратно к своему гению. Сейчас бродить по городу — самоубийство. С годик проживем в деревне, куда вряд ли пожалуют незваные гости. Только представь: кругом ни души, свежий воздух без примесей. Хочешь по лесу гуляй, хочешь — в речке купайся. Огородик разобьем: морковка, капустка. Молоко козье с утра вместо завтрака. Сядем вечерочком у костерка, чайку со смородинкой заварим. М-м-м-! Сказка!

Михаил мечтательно закатил глаза.

— Я остаюсь, — кусая губы, решительно ответила Карина. Все же в упертости ей равных нет.