Викинг. Мы платим железом - Александр Мазин

А вот нам, людям, сложнее. Мы щипать траву не умеем. Нам зерно надо, мясо, фрукты-овощи тоже не помешают.

Зерна в окрестностях не было совсем. Его скушали за зиму. А что не скушали – посеяли. Скот… Скота тоже не было. Скот был либо заныкан в лесах, либо отогнан под защиту тех самых смоленских стен. В общем, из провизии у нас было только то, что привезли с собой.

И так было не только в Смоленском княжестве. Так было везде. Сезон такой. Неудачный для сельскохозяйственных сборов.

Нет, мы с голоду не умирали: охоты и рыболовства никто не отменял, но можно было не сомневаться – за городскими стенами кушают не хуже, чем мы. И взять их измором никак не получится.

Ясно сие было всем, вплоть до самых зеленых отроков. А потому моральный дух нашей разношерстной армии падал, как давление перед грозой. Провести лето в бессмысленном стоянии под Смоленском – не тот тип развлечения, который по вкусу бравым воякам. У некоторых даже возникла идея: пограбить тех, кто движется вверх-вниз по Днепру.

Но рогом уперся Рюрик: не дам!

И правильно. Человеку, который желает взять под контроль торговый путь, не стоит портить себе репутацию.

Время шло. Настроение в лагере, вернее, в лагерях осаждающих портилось…

А между тем приближался главный летний праздник. Солнцестояние. Самая короткая ночь в году. Языческие обряды, пиры, танцы с бубнами, мечами и девками.

Все наше войско пришло в возбуждение уже за неделю. Даже Трувор не преминул напомнить мне, что из-за меня они пропустили прошлогоднее веселье. А это мало того что минус большой праздник, так еще и пренебрежение традициями пред лицом богов.

А я, в свою очередь, напомнил, что устроил им развлечение покруче: хорошую драку и отменную добычу. И вообще, кем они с Ольбардом были прошлым летом? Хольдами при ладожском князе-соправителе. А теперь они сами – князья. И после этого Трувор смеет утверждать, что боги им недовольны?

Крыть моему тестю было нечем. Да он и не собирался. Его бойцы уже подыскали подходящую дубовую рощу и пустили один из дубов под топор, предназначив ему роль деревянного вместилища божественной силы, и порубав еще кучу деревьев на дрова для священных костров, которые зажгутся в великий праздник. А мне было просто объявлено в ультимативном порядке: будешь плясать, когда и где скажут. Точка.

Ладно, если понадобится, – зажжем и спляшем. Не вопрос. Есть проблема поважнее. Пока местные язычники готовились к празднику, а я напряженно размышлял, как нам взять Смоленск.

Осадные машины? Дальше таранов мое воображение не шло. Но, насколько я знал, таранить здешние ворота, коих в городе имелось аж двое, было не то чтобы невозможно, но… бессмысленно. Поскольку ворота были не только низкие и узкие, но выходили не в крепость, а в узенькие коридорчики между двумя высокими стенами, взобраться на которые – никак, вести обстрел снизу – тоже проблематично. А вот скидывать с них тяжелые предметы и лить кипяток со смолой – идеально. Так что, проломив внешние ворота, мы тут же оказывались в ловушке. Это же просто мечта осажденных: собрать всех врагов в тесном тупичке (внутренние ворота еще сломать надо) и оприходовать их всех сразу с помощью гравитации и высокой температуры.

Черт! Что я знаю об осадных орудиях? Много знаю. Названия помню, картинки в исторических книгах. Катапульты, требушеты, онагры. Осадные башни с выдвижными мостиками. Насыпи, траншеи, сапы, те самые, от которых произошло слово «сапёр». Слова знаю. И картинки видел. Слова. И картинки. Но о том, как укреплять подземный ход, я знаю не более чем о том, как собрать баллисту.

Нет, если бы мне дали время и людей, чтобы потренироваться…

А еще лучше – подогнали настоящего специалиста. В этом мире такие есть, я точно знаю. В Византии, к примеру, унаследовавшей знание древнеримской эпохи.

Но это сродни моему знанию о динамите. Или о порохе. Что толку в информации, не подкрепленной опытом и практикой? Я очень много знаю о том, как Бури стреляет из лука. Но это не делает меня суперстрелком. О порохе же я знаю значительно меньше. И это такие же бесполезные знания, как, скажем, устройство атомной бомбы.

И вот я, весь такой информированный, сижу на теплой земле, глажу ладонью зеленую мягкую травку и лелею заветную мысль: может, ну ее на фиг, эту осаду? Взять с собой пяток хирдманов, Зарю, сесть на лошадей, отъехать хотя бы вот туда, под кручу, на которой половчане с дружным хеканьем опускают в яму основание своего собственного идола, пойти да и поплавать вволю в речной теплой водичке?

Мне что, больше всех надо? Праздник же скоро! Весело будет! Вон, варяжский молодняк уже обшаривает частым гребнем окрестности в поисках девок. И эти – найдут. Так что следующей весной в этой местности народится немало маленьких внеплановых варяжат.

Я, прищурясь, смотрю на неприступную крепость. Там тоже наверняка готовятся к празднику. Пусть официально «большого водного перемирия» никто не объявлял, но обе стороны знают друг друга достаточно, чтобы забить на войну и вволю повеселиться.

Рядом присаживается Свартхёвди. От него несет потом. И ему тоже наверняка хочется искупаться…

Но смотрит он не на реку. Сначала на крепость, потом – на меня:

– Ты тоже об этому думаешь? – интересуется он.

Я киваю, потому что полагаю, что речь идет о том, чтобы освежиться.

А вот и нет!

– Они будут праздновать! – говорит Медвежонок. – Говорить со своими духами и богами. Кормить своих альвов. Им будет не до нас! – И он улыбается во все зубы, а я вспоминаю добрую традицию северян: нападать на врагов как раз в такие замечательные дни. Во время свадеб, похорон, рождений первенцев и в годовщины смертей заклятых врагов. В праздники личные и праздники общенародные. Когда воины пьяны и добры, а их оружие сложено вдоль стен.

Братец шумно чешется под рубахой и ухмыляется.

Крепость не в стенах, а в людях. Если люди беспечны, стены – не преграда. Лестницы, крючья, живые пирамиды… Есть множество способов взобраться на стену, если наверху недостаточно бдительны.

Да, такая попытка – немалый риск. Если на стенах не спят, а ждут, то одного ведра правильно вылитого кипятка хватит на пятерых, а умело сброшенное бревно, которого не ждут, уничтожит и лестницу, и всех, кто на ней. И никакие доспехи, никакая даже самая могучая шея не выдержит пудового камня, свалившегося на макушку шлема с четырехметровой высоты.

И я почти собрался сказать Медвежонку, что готов рискнуть, но тут меня осеняет.

– Брат, – говорю я, – а ведь нам не понадобится лезть на стены…

Ночью мне опять снилась какая-то хрень. Непонятная, но до жути реальная. Единственное, что хоть как-то могло сойти за позитив, – что не было ни могучих носатых уродов, ни таких же могучих волосатых баб. Зато всё остальное…

В общем, хрень. Однако я чувствовал: есть в этих кошмарах некий сакральный смысл.