Мы созданы из моментов - Молли Маклейн

раз обжигалась на его угрюмых манипуляциях, поэтому не смею задерживать дыхание.

— Смотрите, это радуга! — Джетт протягивает куриный наггетс, который он держал в зубах, и Лейн смеется.

— Я не знаю. Я думаю, это может быть миска. Переверни ее вверх дном.

Джетт хихикает, и они проводят следующие полчаса, делая фигуры из своих наггетсов и буквы из своей картошки фри. Это мило и трогательно, но они делают это впервые. И это показательно. Стыдно тоже.

Но теперь я знаю. И теперь у меня есть возможность дать моему сыну что-то лучшее. То, что он заслуживал иметь с самого начала. Тридцать дней в месяц, а не только четыре.

— Нам пора идти, милый. Пока не начался дождь.

— Возвращаешься к папе? — спрашивает он, и я киваю.

— Ура! — Он спрыгивает со стула и бросается к Лейну, чтобы обнять, маленькие ручки крепко сжимают его. — Я люблю тебя, — говорит он с милым испуганным лицом.

Лейн поднимает взгляд, и грусть в его глазах застает меня врасплох.

— Я тоже люблю вас, ребята, — хрипит он, наклоняя голову, чтобы поцеловать волосы Джетта.

— Может быть, мы скоро снова сможем его навестить.

— Хорошо! — Джетт улыбается, и, хотя я должна чувствовать облегчение от того, что он так хорошо справляется с этим, в моей груди неожиданно появляется боль.

Мне неприятно, что Лейн страдает, но я не могу не думать о всех тех случаях, когда Джесси был на его месте. Вынужденная прощаться, зная, что пройдут недели, прежде чем они с Джеттом увидятся снова.

Джесси, который любит нашего маленького мальчика больше, чем что-либо другое в этом мире. Я уже знала, чего хочу, но в этот самый момент я уверена в этом больше, чем когда-либо за всю свою жизнь.

Я влюбилась в Джесси, симпатичного мальчика с севера. Но именно Джесси-отец, владеет моим сердцем.

И пришло время сказать ему об этом.

Глава 25

ДЖЕССИ

— Ты шутишь. Ты сделала все это за один день?

Хейден улыбается, вставая с моего офисного кресла с яркой улыбкой.

— Да. Это было легко, на самом деле. В основном, потому что я начала добавлять информацию на прошлой неделе, на случай, если вы захотите перейти на цифровой формат в какой-то момент.

— Я всегда хотел автоматизировать работу, но Грета была не в восторге. Ты серьезно сделала это все в светлое время суток? Ты не подрабатывала допоздна за моей спиной?

Она мило смеется.

— Мне это было не нужно. Я обещала тебе, и это было не так уж сложно.

— Я мог бы поцеловать тебя прямо сейчас.

— Да? — Она отодвигает стул и скользит руками по моей талии. — Что тебя сдерживает?

— Детка, я грязный. — Буквально полон грязи и гидравлической жидкости.

— Мне все равно. Я не целовала тебя целый день. — Она поднимается на цыпочки, запечатлев самый простой поцелуй на моих губах, и я твердею в рекордные сроки.

— Черт, — стону ей в рот, руками обхватываю ее обтянутую джинсами задницу и крепко сжимаю. — После всех этих разговоров о ночевках во вторник вечером, это все, о чем я мог думать.

— Правда? — Она засасывает мою нижнюю губу между зубами, и мои бедра прижимаются к ее бедрам.

— Видишь, что ты со мной делаешь? — рычу я. — Вчера я был на похоронах, детка. Чертовы похороны, и все, о чем я мог думать, это как снова затащить тебя в постель. Это чертово чудо, что я не просверлил чертову дыру в гробу Боба, когда помогал выносить его.

Она разражается смехом, ее груди покачиваются на моей груди.

— Тебе лучше сходить на исповедь в воскресенье.

— К черту церковь. Я хочу провести воскресное утро…

— К черту церковь? Лучше, чтобы мама не слышала, как ты это говоришь.

Хейден задыхается, а я стону от голоса Джинкса позади нас.

— Ты что, блядь, не стучишь? — рычу я.

— Это деловое место, а не то, за которое можно платить по часам, если ты понимаешь, о чем я.

Я собираюсь убить его. И у меня полно оборудования, чтобы вырыть чертову яму, в которую я закопаю его панковскую задницу.

Оторвавшись от Хейден, я поворачиваюсь и без стыда поправляю свой член.

— Чего тебе надо? Разве ты не должен работать?

— Я работаю, придурок. — Он держит стопку табелей учета рабочего времени для бригады газонокосильщиков. — Я не был уверен, что ты все еще хочешь получать их через щель на заднем дворе, теперь, когда Грета уехала.

— О. Точно. — Я поднимаю кепку и провожу рукой по волосам, когда Хейден произносит.

— Я возьму это! — Она обходит меня, чтобы взять листы у Джинкса. Когда та снова поворачивается ко мне, его взгляд падает на ее задницу, а затем стремительно поднимается к моему, и он ухмыляется.

— Ах ты, маленький ублюдок, — бормочу я, и он смеется.

— Итак, я слышал, что ты в городе на некоторое время, — говорит он Хейден. — Я был у твоего соседа и заметил, что твоему газону не помешало, чтобы над ним немного поработали. Хочешь, чтобы я позаботился об этом?

Ее глаза загораются, и она сжимает руки перед ртом, словно молится.

— О, Боже, да! Я собиралась на выходных покосить газонокосилкой, но…

— Я сделаю это, — огрызаюсь я, потому что чертовски хорошо знаю, что она пригласит его выпить чего-нибудь или, может быть, даже пообедать, и мне придется слушать, как он злорадствует по этому поводу, до конца моей гребаной жизни.

Он снова ухмыляется.

— Ты уверен, брат? Я имею в виду, ты вроде как занят, и, будем честны, мы оба знаем, что я лучше тебя умею подстригать живые изгороди.

— У меня нет живых изгородей, — говорит Хейден, и ее бровь изгибается в милую морщинку.

— Не такие живые изгороди, детка.

— О… О!

Джинкс снова смеется, подмигивая Хейден.

— Если он не справится, у тебя есть мой номер.

Не справится? Какого хрена.

Он крутится на каблуках своих ботинок и уходит, прежде чем остальная часть его заявления успевает прозвучать.

— У тебя есть его номер?

— Да. Он дал мне его на вечеринке у Джетта.

— Зачем?

— Не знаю. На случай, если мне что-то понадобится, наверное.

Похоронить его в траншее или привязать бетонные блоки к его ботинкам и бросить в чан с гидравлическим маслом?

— Сделай одолжение, удали его.

Она хмурится.

— Но что, если мне действительно что-нибудь понадобится?

Я хватаю ее за руку и тяну вперед с такой силой, что она со вздохом ударяется об меня.

— Я уверен, что у меня есть все, что тебе может понадобиться, прямо здесь.

Ее щеки розовеют, а