Следствие ведет блондинка - Анна Трефц

— Поскольку Подстригаева все-таки кто-то убил, я склонен предположить, что он не был ключевой фигурой в краже, а являлся лишь исполнителем. Итак, господа, давайте вместе подумаем.

— Давайте, — с готовностью согласился Рубцов и, стремительно обогнув стол, сел напротив следователя.

— Кстати, пока мы еще не начали наш мозговой штурм, — Изотов хмыкнул и сделал паузу, которая Тимофею показалась зловещей. Как выяснилось спустя полминуты, не зря, — Ваш брат — Иван Тарасов упомянул о пистолете, который ваш отец хранил в этом кабинете. Вы не потрудитесь мне его представить.

Рубцов инстинктивно бросил взгляд на полураскрытый сейф и тут же воровато опустил глаза.

Тарасов понял, что мгновенно залился краской, но отступать было некуда:

— Он хранил его в сейфе. Однако теперь его там нет.

— Похвальная честность, — улыбнулся следователь, — Учитывая ваше прежнее поведение, когда из вас и слова-то вытащить не получалось. И что вы думаете о пропаже пистолета, кстати марки ТТ?

— Я думаю? — хмуро изумился Тимофей, — Я еще не думал над этим. Пистолет принадлежит отцу. Он мог его забрать с собой, когда уступал кабинет мне. Согласитесь, довольно странно хранить оружие в сейфе, который тебе больше не принадлежит.

— Вот и я так подумал, — радостно сообщил Изотов, — Именно поэтому я позвонил вашему отцу и поинтересовался, что он сделал с пистолетом. Знаете, что он мне сказал?

Тимофей почувствовал, как каждую клеточку его организма пронзил электрический заряд надежды. Тем не менее, он нашел в себе силы спросить ровным голосом, как подобает директору крупного предприятия и видавшему виды бизнесмену:

— Понятия не имею. Мы с ним на эту тему не разговаривали. И вообще, про пистолет я как-то забыл.

— Какая избирательная забывчивость, — посетовал следователь, — Ваш отец ответил мне, что пистолет он оставил в сейфе, поскольку тот ему как-то совсем не нужен, а дома у него сейфа нет. И что он предупреждал вас об оружии, когда передавал дела и этот вот кабинет. Ну, что вы на это ответите?

Тарасова охватила страшная вялость. Он развел руками, не найдя нужных слов.

— Давайте взглянем на вещи не предвзято, — неожиданно встрял Рубцов, — Допустим, господин директор не помнил о пистолете, который хранится в сейфе. Я вам скажу больше, он вообще не знал, где ключ от этого сейфа. И если вы еще раз потревожите его отца, он подтвердит, что вчера днем, Тимофей Петрович звонил ему и спрашивал, где ключ. Иными словами, он не мог воспользоваться этим оружием. А вот кто его вытащил из сейфа — это вопрос.

Изотов нехорошо усмехнулся:

— Для начала вы сами сказали «допустим». Но если не допускать ничего такого, то, выходит, что Тимофей Петрович мог прекрасно знать и про ключ, и про пистолет. А потому мог им пользоваться сколько угодно. К тому же он вполне мог разыграть сцену со звонком.

— У вас задача представить меня серийным убийцей? — вяло поинтересовался Тарасов, и вдруг сцена эта показалась ему жутко смешной.

Еще неделю назад он был весьма успешным директором крупного предприятия. Теперь у него в кабинете сидит следователь, который пытается обвинить его в массовых убийствах. Он неожиданно для всех громко и искренне расхохотался.

Изотову было не до смеха. Он прекрасно понимал, что Тарасову нет резона убивать работников завода. Тем более, когда он в состоянии наказать их своими методами. Уволить, к примеру. В конце концов, он был согласен с Рубцовым, что кража мяса — еще не повод для массовых убийств. Но сыскное чутье ему настойчиво твердило, что нити преступления нужно искать именно в этом кабинете. А сыскное чутье его еще никогда не обманывало.

***

Андрей Сазонов вытер руки и, бросив полотенце на разделочный стол, сунул их в карманы. Чтобы подчиненные не видели, как они трясутся. Однако, те все равно с недоумением уставились на начальника. Где это видано, чтобы он аккуратист, ратующий за неукоснительное соблюдение норм гигиены в цехе, бесцеремонно кидал нечистое полотенце на разделочный стол! Сазонов исподлобья покосился на работников и, ругнувшись про себя, хмуро пробормотал:

— Работаем, не отвлекаемся.

Все послушно схватились за огромные ножи. Все, кроме старейшего мясника — Игната Васильевича, который шагнул в его сторону и застенчиво, словно стеснялся своего порыва, проговорил:

— Сазоныч… ты бы пошел в столовку, кофейку хлебнул что ли…

— Не хочу, — не в привычку грубо отрезал Андрей.

Но дед не унимался.

— У тебя вон пальцы шалят, — он кивнул на его руки, спрятанные в карманах халата, — А когда пальцы шалят, значит, силы в них нет. В таком состоянии можно ножом по себе попасть. Иди от греха подальше, отдохни, приди в себя.

— Игнат Васильевич, отвали, а? — взмолился начальник цеха, — И без тебя тошно!

— Я вижу, что не сладко, — вовсе и не думал униматься настырный работник, который, похоже, во что бы то ни стало, решил выпроводить его в столовую, — Пальцы-то ни с того, ни с сего шалить не будут. Пойди, проветрись. Не хочешь кофею, так поди курни на улицу.

— Черт, ведь не отвяжешься! — беззлобно проворчал Сазонов и, схватив полотенце, пошел вон из цеха.

Положение у него было нехорошее, если не сказать отчаянное. И что самое ужасное, он понятия не имел, как из него выпутаться без потерь. Все зашло слишком далеко. Проклятое дело о краже мяса из Гусарской колбасы рано или поздно выведет следователя на него — Сазонова. И тогда он пропал. Совсем пропал. Перед глазами поплыл коридор. Он понял, что еще один шаг, и он повалится на кафельный пол. Андрей уперся рукой в стену и прижал прохладное полотенце к лицу. Что делать? Что он может еще сделать, чтобы погоня за ним прекратилась?! Уже неделю он живет с ощущением, что следователь наступает ему на пятки. Уволиться? Уйти в отпуск? Но тогда все точно решат, что он преступник.

***

Тамара Волкова с утра сосала валидол. Мать говорила, что валидол помогает от нервов лучше, чем валерьянка. Однако то ли нервы ее уж слишком расшалились, то ли валидол как раз на нее не действовал, но принятая уже пятая таблетка не помогала. Кровь пульсировала в висках так, что иногда казалось, она прорвет тонкую кожу и зальет всю приемную. От таких видений Тамару еще и тошнило. Руки ходили ходуном, ноги подгибались в коленях, а голова кружилась.

«Это я… это я виновата во всех убийствах!» — засевшая в центре головы мысль, словно электрический разряд пронизывал все ее тело каждую минуту, не давая расслабиться.

— Тамара, принеси-ка нам кофе! — проговорил в селектор Рубцов. И голос его