Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли

— Ты меня знаешь, дитя?

— Да, магистр Фальк. — Человек ответил шёпотом, но Джулианна слышала каждое слово; перед Господом не бывает тайн.

— Ты прав. Но не зови меня так; это моё имя принадлежит Ордену.

— Прошу вас, можно мне…

— Вначале ответь мне на один вопрос. Почему ты оставил Орден? Почему, брат?

— Я не оставил его, магистр. Я… меня изгнали.

— Нет, скажи мне правду. Почему ты оставил Орден?

Блез затрясся в рыданиях. Маршал Фальк ждал, терпеливый, словно сам Господь. Джулианна поднялась на ноги и скользнула назад. Перед лицом Господа не бывает тайн, но эта история не предназначалась для её ушей, и ей не хотелось подслушивать.

Она тихо спустилась по лестнице и вернулась к раненым. Только через некоторое время она вдруг осознала всю странность ситуации — маршал Фальк ищет зачем-то её сержанта, а потом предлагает что-то в обмен на его историю или на какие-то другие услуги, которые он мог потребовать в будущем.

Разумеется, проведя столько времени среди раненых, девушки в подробностях узнали все события дня: как вслед за разведчиками из крепости вышла небольшая армия — половина гарнизона, — как она захватила врасплох противника и взяла в плен конюшенных мальчиков, спустивших со стен верёвки для нападавших; как выживших мальчиков жестоко пытали.

Как они рассказали о новом вожде шарайцев, человеке, который объединил все племена и повёл их на войну с Чужеземьем. Человека ввали Хасан.

Как мальчики были приговорены, признаны виновными из их же собственных слов; как этой ночью их должны были казнить, по закону и правосудию.

О Марроне не было сказано ни слова, даже когда девушки прямо спросили об этом. Только один из монахов вместо ответа откашлялся, сплюнул на пол и хрипло сказал;

— Предатель! — а потом отвернулся. Впрочем, Маррон не был главной заботой девушек. Они видели, как юноша, свободный, сражался на стене, а потом ушёл со двора вместе с д'Эскриве, словно оруженосец при господине. Это скорее всего означало, что Маррону простили неповиновение в деревне, о котором, несмотря даже на строгие правила Ордена, говорили все братья. Девушкам историю с неповиновением рассказал Блез, который сам услышал её от дюжины человек в дюжине вариантов, впрочем, немногим различавшихся между собой.

Итак, Джулианна была уверена, что Маррон прощён. Ну, или по крайней мере пыталась казаться уверенной перед самой собой и перед подругой. А вот Элизанда ворчала:

— Ну и где он, спрашивается? Я хочу взглянуть на его руку. — И она снова приставала к братьям с этим вопросом и снова не получала ответа.

На закате, в те недолгие минуты, когда солнца уже не было видно за стенами замка, но за горизонтом оно ещё не скрылось, Элизанда взяла Джулианну под руку и потащила прочь из лазарета.

— В чём дело?

— Надо успеть, пока колокол не зазвонил, а нас никто не слышит. Пошли. Надень вуаль и постарайся выглядеть посмиреннее.

Они пересекли замок и вышли к кухням, а оттуда спустились по узкой лестнице в скальные недра, в самую тьму. Джулианна не могла разглядеть ничего, даже перед самым своим носом; одной рукой она цеплялась за Элизанду, а другой касалась стены. Вопросы были не нужны — она догадалась, что это за место. И задолго до того, как девушки оказались внизу, Джулианна поняла, зачем Элизанда привела её сюда, зачем прихватила с собой сумку с бинтами и лекарствами.

Из темноты они вышли на свет: в маленькой комнатушке горел масляный светильник, у противоположной двери стояли на страже два брата. У них не было никакого оружия, если не считать посохов, но они держались насторожённо и очень удивились, увидев целеустремлённо спускающихся по лестнице женщин.

— Мы пришли лечить брата Маррона, — заявила Элизанда, выставив напоказ сумку. — Мы знаем, что прошлой ночью в бою он был ранен; к тому же его рука нуждается в перевязке…

Она говорила очень убедительно и серьёзно, да и причина была вполне законной, но стражники только покачали головами, и один из них ответил:

— Его тут нет.

Разумеется, девушки не могли миновать охранников, взять лампу и пойти по тёмному коридору, заглядывая в каждую дверь. Оставалось только кивнуть братьям и подняться обратно в кухню. Впрочем, Элизанда предприняла ещё одну попытку, спросив:

— А вы не знаете, где он?

Очевидно, сегодня ей не везло. Охранник вновь покачал головой, и в этот момент над их головами загудел, пробиваясь сквозь камень, большой колокол. Брат покачал головой ещё раз, причём очень выразительно, коснулся пальцем губ и повернулся ко второму охраннику. Они встали на колени, набросив капюшоны на головы, но лицом друг к другу. Кланяясь; они только что не стукались лбами, но зато полностью перекрывали выход в охраняемый ими коридор. Проскользнуть мимо них было абсолютно невозможно; в глазах Элизанды Джулианна увидела разочарование. И всё же девушка задержалась на мгновение, искоса взглянув в сторону тёмного коридора, словно она могла разглядеть того, кого искала, сквозь темноту и каменные стены.

Вернувшись в свою комнату, Джулианна вновь повторила ей, что Маррон, должно быть, жив и более или менее здоров.

— Его нет в лазарете и нет в камерах — брат не стал бы брать на душу грех и лгать нам. Значит, Маррон не получил тяжёлых ран и не попал в беду…

А вот другие попали, так что волноваться надо было за них, а не за Маррона. Другие были приговорены к смерти, окончательно и бесповоротно. Джулианна не знала их имён и не могла вспомнить лиц — в конце концов, мало ли конюшенных мальчиков ей приходилось видеть за свою жизнь, откуда ей было знать, что эти лица стоило запомнить? — но всё же беда, в которую они попали, тревожила и её, и Элизанду, и ложилась на плечи тяжким грузом, который девушки несли весь день и не могли сбросить.

Так прошёл день и вечер. Блез сам принёс девушкам ужин — он сказал, что в замке нет свободных рук, что даже менестрель Радель вынужден был попросить солдат Блеза поделиться с ним едой. Он заявил, что никогда ещё не слышал, чтобы в Ордене не заботились о гостях, и тут же сделал девушкам выговор, узнав, почему их платья испачканы в пыли и перемазаны в чём-то тёмном.

Элизанда проворчала что-то в ответ, Джулианна же была само терпение — по крайней мере так сказала Элизанда, когда они остались одни. Она слегка улыбнулась и пожала плечами:

— Меня этому учили.

Наконец Блез ушёл, сказав, что должен быть со своими людьми, но не объяснив причины. Должно быть, среди солдат были совсем юнцы, нервные, холодеющие при мысли о том, что должно было произойти вечером; Джулианна догадывалась об этом, поскольку сама была такой же, но ни за что не призналась бы в этом Блезу. А может, солдатам хотелось посмотреть? В молодости люди бывают жестоки; к тому же все солдаты происходили из Элесси, где люди суровы с собой, но ещё суровее с другими. Шарайцы были их врагами и врагами Господа, и вражда эта давным-давно въелась в плоть и в кость элессинов. Милосердия к предателям-шарайцам в их сердцах быть не могло.