Возвращение оракула - Сергей Шведов

— Хорошо, — кивнул Лютиков. — Подключайте к этому делу Сухарева, он сидит в соседнем кабинете. Пусть пороется в архивах, там наверняка сохранились сведения об этом Скокове.

Надо сказать, что Демон Зла не очень-то доверял своему смотрителю за порядком. Во всяком случае, он приставил к Лешему своих соглядатаев. Оборотни болтались по зданию прокуратуры, путаясь под ногами занятых людей, и вынюхивали крамолу. Один из них даже попытался встать на пути у благородного графа Дракулы, который буквально вскипел от негодования:

— Как стоишь, морда?! Смирно. Ты на кого хвост поднял, чмо недоделанное? Перед тобой призрак в двадцатом поколении. Ты еще под стол пешком ходил, а я уже пятьсот лет пил кровь у окрестных поселян.

Такой солидный трудовой стаж не мог не вызвать уважения у нечистой силы, которая приступила к несению обязанностей, далеко не похвальных, кстати говоря, каких-нибудь два-три дня назад. А в пользу графа Дракулы говорили его величественная осанка, очень хорошие зубы, а самое главное — темные, почти черные глаза, в глубине которых посверкивали красные огоньки.

Перепуганный оборотень не только уступил дорогу графу Дракуле и его спутникам, но даже предупредительно открыл им дверь в кабинет Сухарева.

У Василия Валентиновича был очень усталый вид. Похоже, последние события негативно отразились на его здоровье. Кравчинский хорошему знакомому посочувствовал, но дело есть дело. Сухарев, надо отдать ему должное, проблемой заинтересовался и пообещал друзьям в течение нескольких часов навести справки в архиве. Дабы не откладывать дело в долгий ящик, он тут же сделал несколько необходимых звонков.

— Скоков-Хрипун… — проговорил он задумчиво. — Так вы говорите, что оракул нашел его сам?

— Скорее всего, — ответил Кравчинский. — Для этого ему, правда, пришлось еще раз отправить в мир иной Иванова.

— Это та самая история исчезновения трупа? — оживился Сухарев и, обернувшись к графу Глинскому, спросил: — А вы помните в подробностях, как это произошло?

— К сожалению, нет, — вздохнул Ходулин. — Я просто видел сон. А проснувшись утром, сказал Аполлону, что убил фон Дорна.

— Он мне назвал точный адрес квартиры, где это произошло, — добавил Кравчинский. — Честно говоря, я ему не поверил, по той простой причине, что всю ночь просидел за компьютером, шарился по Интернету в поисках сведений, нужных мне для новой книги, и могу с полной уверенностью утверждать, что Колян все это время спал как сурок.

— Тем не менее вы все-таки поехали по названному им адресу?

— Да, — кивнул Кравчинский, — и собственными глазами видели, как под присмотром вашего коллеги наши старые знакомые Круглов и Куницын грузят в машину труп Аркадия Семеновича. Впрочем, труп, как вы знаете, очень скоро ожил и проявил редкостную прыть, скрываясь от сотрудников правоохранительных органов.

— Но ведь по логике развития событий господин Ходулин должен был оказаться в лапах этого следователя Скокова и препроводить его к семейному хранилищу. Ведь именно так поступил его предок?

— Скорее всего, да.

— Но почему Глинский не забрал сокровища и не поделился ими со своим спасителем?

— Вероятно, потому, что у него не было диадемы, а двери в сокровищницу открывает именно она. Скоков собственными глазами убедился, что храм Йо не выдумка, и, видимо, принял деятельное участие в поисках диадемы. Но фон Дорн, судя по всему, очень надежно ее спрятал и она, в конце концов, оказалась у его внука, Аркадия Семеновича Иванова.

— Да, но остается непонятным, каким образом этот ваш Хрипун узнал об оракуле, ведь мы уже установили, что Ходулин с ним не встречался.

— Зато с ним мог встретиться Аркадий Семенович Иванов после своего нового чудесного воскрешения. Хрипун нужен был не Иванову, он нужен был оракулу. Но Аркадий Семенович не понимал, что действует по воле компьютера. О Скокове он, скорее всего, знал. Иванов ведь довольно долго занимался биографией своего дедушки и уж конечно не мог не обратить внимания на обстоятельства его трагической гибели. И, видимо, именно тогда всплыла из небытия фигура сотрудника НКВД Скокова, который, не моргнув глазом, отправил на тот свет ни в чем не повинных людей.

— Так, может, они заранее сговорились с Глинским об убийстве фон Дорна?

— Не могу отрицать возможности и такого варианта развития событий.

Сухарева эта случившаяся почти семьдесят лет история заинтересовала не на шутку. И дело было не только в оракуле. Появилась возможность восстановить доброе имя людей, расстрелянных много лет назад по ложному обвинению. А ведь до сих пор этих троих, подписавших, если судить по документам, которые Василий Валентинович сейчас держит в руках, признательные показания, никто и не собирался реабилитировать. Ведь человек-то был убит. И если верить характеристикам, хранящимся в личном деле Терентия Филипповича Доренко, сотрудником он был ценным. Трудно сказать, знали ли руководящие товарищи, что их соратник по борьбе Терентий Доренко до революций звался фон Дорном. По некоторым признакам Василий Валентинович сообразил, что, скорее всего, знали. И очень может быть, ближайшая чистка рядов НКВД могла закончиться для Терентия Филипповича катастрофой. Будучи человеком неглупым, он наверняка об этом догадывался. Зато товарищ Скоков был потомственным пролетарием, и с этой стороны ему ничего не грозило. Но, видимо, и у него не было уверенности в собственной судьбе, что и подтолкнуло его в объятия авантюриста графа Глинского.

Погиб Скоков, кстати говоря, при невыясненных обстоятельствах в окрестностях села Горелова в тысяча девятьсот тридцать девятом году. То есть буквально через несколько месяцев после убийства Иванова. Сухарева эта информация, признаться, поразила. От своих молодых друзей он точно знал, что на контролируемой оракулом территории убить человека невозможно. В том смысле, что убитый там человек воскресает. А вот Скоков не только убит, но и, если верить документам, там похоронен в связи с распутицей и невозможностью вывезти труп в город. Над его могилой позднее был поставлен обелиск. Но перезахоранивать его на городском кладбище по просьбе родных не стали. Последнее обстоятельство только утвердило Василия Валентиновича в мысли, что Скоков не был убит, он просто сымитировал с помощью оракула свою смерть и, надо полагать, счастливо дожил до старости. Вопрос только, зачем ему понадобилось разыгрывать это представление? Числились ли за ним служебные упущения, захотелось ли ему просто уйти от греха подальше — об этом судить пока было трудно. Не мог Сухарев исключить также и того, что Глинский и Скоков все-таки добрались до сокровищ. Другое дело, что вывести их все им оказалось не под силу. Взяли, вероятно, только то, что можно было унести и легко продать. Но в таком случае, как загадочная диадема вновь оказалась в руках Иванова? Или он получил ее не от дедушки, как утверждал до сих пор?

Самым трудным оказалось отыскать сведения о потомках Ефима Федоровича Скокова, зато именно здесь Василия Валентиновича поджидала главная неожиданность. .Среди списка фамилий, не очень, правда, многочисленных, поскольку потомки Скокова не отличались плодовитостью, оказалась одна, хорошо знакомая Василию Валентиновичу. Вот уж не думал он, что поиски в архивах приведут его в кабинет человека, которого он знал не первый год.