Прикладное терраформирование - Эдуард Катлас

Я же все это перепробовал на Земле. Теперь вот повезло, кручу гайки в скафандре, да еще и на другой планете. Кислорода нет, холодно ночью, жарко днем. Кому еще так повезет?

– Ага, – только и ответит Николай. – Ну, это заметно, что ты действительно готовился. Объезжай!!!

Восклицание Николая заставило Василия резко вывернуть руль, спасая очередной кусок разросшегося лишайника.

– И ведь что обидней всего, – буркнул напоследок водитель, – так то, что не они нам километры на счетчик мотают, а та зараза, что в озерах.

* * *

Василий говорил правду.

До сих пор не менее трех четвертей вклада в их общий результат давала хлорелла, которую теперь они запихивали в каждый водоем, возникающий в окрестностях. Больше всего, конечно, «дышало» озеро в кратере Генри, значительно обгоняя все остальные озера.

Николай даже начал собирать урожай из гниющих по берегам водорослей, там, где эти берега хоть немного стабилизировались. Одна ходка до кратера давала ему такой объем отмершего биоматериала, что он мог высаживать целые лесочки в окрестностях базы.

К сожалению, процесс гниения шел крайне медленно – обратная сторона медали, кислорода было слишком мало для быстрой работы бактерий.

Но бактерии все-таки пытались выжить и заняться тем, что умели лучше всего. Пробы показывали, что они жили там, где хоть что-нибудь росло, жили и размножались, хоть и значительно медленней, чем их земные родственники.

С грузом они управились шустро, дотянув первую часть из контейнера за пару часов. Монеты прежде всего.

Данила рассеянно перебирал их в руках, целых девять монет, целых девять квадратных километров Марса. Первую они держали в самодельной рамке на раскрашенной стене гостиной, так что ее не присоединили к остальным.

Монеты исполнили под старину, тяжелые, золотые (говорят, что для их отливки использовали только «то самое» золото с астероида, приносящего удачу), с нарочито грубой чеканкой. Их можно было спутать с монетами древних царств, если не знать, что герб Агентства – две крошечных планеты, одна на фоне другой – никогда не был гербом ни одной страны. Если не знать также, что внутри каждой монеты встроен чип, однозначно идентифицирующий конкретный участок планеты, который передается в собственность вместе с ней. И не разбирать с лупой письмена, идущие по краю решки, которые указывали на географические координаты этого участка.

Монеты при этом не являлись документом на собственность. Просто сувениры, награды за прорыв. Агентство даже особо предупреждало, что может остановить их дальнейший выпуск в любой момент, как только сочтет это нужным.

Тем более ценными они становились.

Сначала Данила пытался крутить их как игральные фишки, но для этого монеты оказались слишком тяжелы. Поэтому теперь он лишь меланхолично перекладывал их из одной стопки в другую, иногда раскладывая и на три стопки сразу, иногда объединяя все в один высокий столбик.

– Вот, – Грег ткнул пальцем в таблицу, которую искал на сервере. – Результаты сегодняшних торгов плюс данные по Space composite, плюс существующие на рынке предложения, которые остались нереализованными. Стоимость акций и компаний не берем, только торги по площадям.

– И чего там? – потянулся к экрану Василий. – Выведи уже на стену.

Грег послушно поднял информацию со своего экрана на пленку, растянутую на стене. Колонки цифр мгновенно затенили раскрашенный камень.

– Вот, – повторил Грег. – Эти монеты…

Грег ткнул пальцем в столбик, который собрал Данила:

– …Эти монеты сейчас покупают по девять тысяч евро за штуку. За целый квадратный километр в самых, можно сказать, элитных районах Марса, эти кровопийцы дают всего лишь девять тысяч. О, извините, по-моему, я залез в реплику Василия? Но реально – это просто попытка поймать халяву.

– Это рынок, – встал на защиту биржи Данила. – Очень хорошо, что он есть. Теперь ты знаешь, чего стоит наша работа на текущий момент, будешь знать, сколько она может стоить завтра. И послезавтра тоже. Не было бы бирж, мы бы здесь ждали богатого дядю, который, может быть, когда-нибудь нам что-нибудь предложит. Такого, знаете, мецената. А сейчас мы знаем, за сколько земляне хотят покупать наши километры.

– Интересная сейчас ситуация… – задумчиво произнесла Лиза, – сейчас каждый может себе позволить прикупить огромный кусок целой планеты, и не какую-то там грамоту, а настоящие, реальные площади. На них можно пахать, сеять, жить. Будет можно.

– Будет – ключевое слово, которое и рушит нам цены, – сказал Грег. – Всего два фактора. То, что на поверхности нельзя дышать, и наши десять монет – капля в море. И стоимость билетов. Сейчас мне кажется, что стоимость полета влияет даже сильнее, чем отсутствие воздуха.

– Дурдом, – Данила думал о своем, но говорил вслух. – Нельзя купить билеты, потому что они дорогие, и надо заработать на них денег. Нельзя заработать денег, потому что билеты дорогие, и это рушит цены на нашу собственность.

– Да, – кивнул Грег. – Именно так. Нужно еще поработать. В текущий момент ни одной сделки по подтвержденной собственности не произведено. Ни NASA своими двадцатью монетами, ни японцы, ни мы – никто не продает свои первые, самые дорогие сердцу километры по таким ценам. Смысла – ноль.

Второе – фьючерсные цены. Здесь они отличаются от компании к компании. Американцам предлагают по четыре тысячи за километр, минимальный лот – сто километров. Уже что-то, хотя для них это – опять же мелочь. Но тут я вижу предложение выкупить сразу десять тысяч квадратов. А это уже какие-то деньги. Сорок миллионов – это сравнимо с тем, что мы потратили.

– Но нам, я смотрю, никто таких предложений не делает, – буркнул Василий, похоже, разобравшийся в таблицах.

– Ну да, стабильность нашей компании ниже, риски выше, результаты чуть похуже. Хотя только результаты нас и спасают. После выхода на третье место здесь, по реальным результатам, там, на земных биржах, мы сразу попали на шестое место по предложениям. Стабильность и риски пока перевешивают, но все-таки не настолько. Итого: в нашу сторону предлагают цену в две пятьсот за будущие километры, минимальный лот сто километров, таковы условия торгов. Но тут сложнее. Даже если собрать все предложения на всех биржах, у нас купят не больше тысячи километров.

– Это называется ликвидность, – рассеянно уточнил Данила, выстраивая монеты в пирамидку. – Не совсем это, но ближе всего из всех терминов именно ликвидность.

– Ага, типа, – не стал спорить Грег. – Таким образом, прямо сейчас можем выйти в кэш на два с половиной миллиона. Правда, за них придется горбатиться еще неизвестно сколько. До тысячи километров нам еще ой как далеко.

– Земля решила пока не ввязываться?

– Конечно, – кивнул Грег. – Этих денег не хватит даже на то, чтобы перебросить сюда хотя бы еще одного. Несерьезно. Надо ждать, пока предложения станут хотя бы похожими на интересные.