Последний рубеж - Андрей Ливадный

– Патрик! – не своим голосом выкрикнул Сай.

В ответ он услышал, как на улице заработали сервомоторы и мгновением позже выпущенная фактически в упор пятитактовая очередь из подвесного орудия "Хоплита" прошила строение, сорвав крышу и обвалив часть фасадной стены.

В едких, расползающихся по комнатам облаках белесой бетонной пыли Метью, ориентируясь по памяти, нашел дорогу назад к хозяйственному двору.

Оглушенный им пришелец пришел в себя и теперь пытался встать на четвереньки, дезориентированный полученными ударами и контузией от близких разрывов.

Сай, не колеблясь, выстрелил ему в затылок, затем, не теряя ни секунды начал раздевать одного из мертвецов, – шуршащий пластинчатый металлокевлар привычным весом лег на плечи и грудь, теперь он защитил себя хотя бы от шальных осколков, шлем БСК оказался в отвратительном состоянии, батарея фактически посажена, на проекционном забрале трещина, часть оперативных окон тактической системы не работало, но Метью было некогда разбираться с электроникой, – звук сервомоторов приближался и он, подхватив свободной рукой оба реактивных комплекса, бегом кинулся назад в обход домов, рассчитывая выйти в тыл серв-машине.

* * *

Форму за два года он потерял. Дыхание сбилось, руки слегка дрожали от напряжения, вес металлокевларовой брони, который принес чувство защищенности, теперь несколько стеснял движения.

Метью ничего не понимал. Утром он не чувствовал приближения беды, а возвратившись с прогулки по лесу сразу же попал в крутой оборот событий.

Он не слышал, чтобы где-то поблизости снижались штурмовые носители, звук их планетарных двигателей он узнал бы сразу, значит, зона высадки расположена километрах в ста от их городка.

Проклятье. Хуже некуда. – Думал Сай, вторично обогнув свой собственный дом.

"Хоплит", как он и рассчитывал, двигался вдоль улицы, его рубка медленно поворачивалась из стороны в сторону, но выдвинутые на оружейных пилонах подвесные орудия молчали, – либо пилот не видел целей, либо экономил боекомплект, в ожидании сколь либо серьезного сопротивления.

Устанавливать треножный станок было некогда, да и незачем, на дистанции прямой видимости компьютерная система наведения Саю не требовалась, он припал на колено, и произвел выстрел с плеча, ощутив, как горячее дыхание реактивного двигателя ракеты обдало лицо знакомым жаром.

Отбросив дымящийся тубус, он тут же подхватил второй, понимая, что для "Хоплита" одного запуска маловато, – серв-машина покачнулась от прямого попадания в область поворотной платформы, но кумулятивный заряд, рассчитанный на поражение боевых машин космодесанта, не до конца прожег броню – в наступившей внезапно тишине было отчетливо слышно как от адской температуры что-то заскрежетало под бронированными кожухами, но "Хоплит" все же удержал равновесие, начиная боевой разворот.

Сейчас разнесет, на хрен, в кровавую кашу…

Метью не преувеличивал. Он водил серв-машины последние пятнадцать лет войны, и наглядно помнил, как от одной очереди пятидесятимиллиметрового орудия человеческое тело в бронескафандре превращается в кровавые ошметья…

У "Хоплита", как и любой машины, было несколько слабых мест в бронировании, но, зная каждую деталь в конструкции, Сай не был уверен, что маломощная ракета остановит сорокапятитонного исполина.

На принятие решение оставалась секунда, не более, и Метью сместил прицел.

Сейчас проверим твои нервишки, сука…

Ракета огненным факелом рванула вдоль домов, – в последний момент Метью заметил, что два лобовых сегмента брони отчего-то сдвинуты, открывая узкие щели смотровых триплексов.

В моменты наивысшего напряжения мысль опережает действие: он успел не только заметить оплошность вражеского пилота, удивится его явной халатности, но и совместить прицельный маркер лазерного целеуказателя с тонкой прорезью в мощной лобовой броне.

Произведя запуск, он мгновенно откатился в сторону: какой бы лох не сидел в рубке серв-машины, кроме него существовала еще и киберсистема с модулем искусственного интеллекта, а поединок с "Одиночкой", без адекватного вооружения – это лишь один из способов самоубийства.

Мгновения боя спрессовывались в вечность.

Сай помнил, как много лет назад, еще в военизированной спецшколе, на Ганимеде, спутнике Юпитера, преподаватель по психологической подготовке задал аудитории вопрос: может ли время изменять свои характеристики?

Большинство ответило – нет.

Сай забыл имя преподавателя, но помнил, что у того не было обеих рук, которые заменяли кибернетические протезы. Еще в памяти всплыло красное, словно навечно обожженное лицо, подслеповатые глаза, и голос: Запомните, мальчики и девочки, в бою вы узнаете, что существует иное время. Есть объективный бег секунд, с ним действительно ничего нельзя поделать, а вот субъективное время, – есть порождение сознания каждого из вас. Оно может растягиваться или ускоряться в зависимости от… – дальше преподаватель «погнал» про аппараты метаболической коррекции и прочие, не совсем понятные приспособления, действие которых Сай испытал на себе много позже.

Память человеческая. Что она вытворяет с рассудком в минуты запредельного напряжения моральных и физических сил…

Ракета ударила точно в триплекс.

Кумулятивная струя прожгла прозрачный бронепластик, и рубка серв-машины содрогнулась от двух взрывов – первый прозвучал за доли секунды до попадания – это отработал механизм аварийно-спасательной катапульты, выбросив капсулу пилот-ложемента в полуденные небеса Икствайла, и вслед в образовавшееся в результате катапультирования отверстие, из рубки рвануло пламя, оно жадно облизнуло не успевшую набрать высоту капсулу и тут же унялось, только в небеса пульсирующими толчками выталкивало жирный, черный дым от расплавившихся приборных панелей.

Пилот – мертвец, – машинально подумал Сай, и вдруг до него дошел смысл произведенного катапультирования: «Одиночка» не спасала пилота, она избавилась от него, одновременно дав выход для адской температуры кумулятивной струи.

Метью едва успел подумать об этом, как "Хоплит" с вскрытой, обожженной рубкой издал скрежещущий звук, поворачивая оба подвесных орудия в сторону противника.

Он метнулся вглубь двора, ощутив, как туго ударила серия взрывных волн, в спину, словно удары исполинской кувалды, впилось несколько осколков, застряв в бронежилете; он бежал через проходные комнаты собственного дома, а стены разлетались вслед за ним, от беспощадных, сокрушающих все на своем пути тактовых очередей.

Не выдерживал стеклобетон, так что говорить о человеке?

Контуженный, едва удерживающий в рассудке искру сознания, Метью вылетел на задний двор, и плашмя упал на гравийную дорожку, неестественно выгнувшись в судорожной, конвульсивной попытке вдохнуть.

Воздух, наконец, попал в отшибленные легкие, и он инстинктивно пополз прочь, едва соображая, что делает.