Остров. Тайна Софии - Виктория Хислоп

– Я могу прийти к тебе домой! – без предисловий объявил Гиоргис. – Ты угостишь меня кофе?

– Что? Когда? Поверить не могу… Ты не ошибся? – недоверчиво переспросила Мария.

Это разрешение очень много значило для девушки и ее отца. Волнуясь не меньше, чем в свое время его жена и дочь, Гиоргис вошел в темный туннель под крепостной стеной. А когда вышел наружу, то, что открылось его глазам, стало для него таким же откровением, как для всех новичков колонии. Стояло начало июня, и хотя в середине дня над поселком обычно зависала жаркая дымка, утром воздух был чист и прозрачен. Яркая картина, которая предстала перед Гиоргисом, буквально ослепила его. Везде цвела ярко-малиновая герань, в тени усеянного розовыми свечами олеандра играли пятнистые котята, а рядом с голубой дверью хозяйственного магазина тихо покачивала листьями темно-зеленая пальма. В витрине магазина, блестя на солнце, висел набор сверкающих кастрюль. Почти у каждой двери стояли огромные горшки с базиликом, который островитяне добавляли едва ли не во все блюда. Да уж, эта колония была совсем не такой, как представлял ее Гиоргис!

Мария была рада визиту отца не меньше, чем он сам, но все равно немного нервничала. Ей не хотелось, чтобы Гиоргиса видели в колонии: новое лицо неизменно привлекало всеобщее внимание, а если бы другие колонисты узнали, кто этот мужчина, то наверняка стали бы ей завидовать. Ах, если бы о приходе отца никто, кроме нее и врачей, не знал!

– Сюда, папа! – торопила она Гиоргиса.

Они свернули с главной улицы и прошли на маленькую площадь, где стоял ее дом. Девушка открыла дверь и впустила отца. Дом был наполнен ароматом кофе, закипающего на плите, а на столе стояла тарелка с пахлавой.

– Добро пожаловать! – с чувством проговорила Мария.

Гиоргис сам не знал, что ожидал увидеть, но то, что открылось взгляду, удивило его. Он как будто оказался в собственном доме в Плаке. Фотографии, иконы и посуда, которые, он заметил, были в точности такими же, как дома. Гиоргис вспомнил, что привез Элени тарелки и чашки из семейных сервизов – ей хотелось есть и пить из такой же посуды, что и родные. После смерти Элени все это досталось Элпиде, а та передала вещи Марии. Кроме того, Гиоргис узнал скатерти и полотенца, которые Мария вышивала в юности, и при мысли, что если бы не несчастье, то дочь и все эти вещи могли бы быть в доме Маноли посреди оливковой рощи, ему стало грустно.

Они уселись и сделали по глотку кофе.

– Знаешь, Мария, я и подумать не мог, что еще когда-нибудь буду сидеть за одним столом с тобой, – сказал Гиоргис.

– Я тоже, – ответила девушка.

– Мы должны поблагодарить за это доктора Кирициса, – сообщил Гиоргис. – У него смелые взгляды, но он мне нравится.

– А что скажут твои друзья в Плаке, когда ты расскажешь, что побывал в колонии для прокаженных?

– Я не стану ничего им рассказывать. Ты сама знаешь, что они сказали бы. Их представления о Спиналонге ничуть не изменились со дня открытия колонии. И хотя Плаку отделяет от острова полоса моря, они убеждены, что бациллы могут перелететь и заразить их. Если бы они узнали, что я был у тебя в гостях, то наверняка запретили бы мне заходить в бар!

Гиоргис произнес последнюю фразу полушутя, но на лице Марии отразилась тревога.

– Что ж, тогда и впрямь будет лучше, если ты никому ничего не скажешь, – заметила она. – Наверное, их и без того беспокоит, что ты бываешь на острове так часто.

– Ты права. Знаешь, кое-кто даже считает, что это мне удалось каким-то образом перенести в Плаку бациллы, которые тебя и заразили.

Марию ужаснула мысль, что ее болезнь способна вызывать такой страх в родной деревне и что из-за нее отец может столкнуться с предвзятым отношением друзей и людей, рядом с которыми прожил всю жизнь. А если бы они увидели их сейчас – отца и дочь, которые сидят за одним столом и запивают восточные сладости кофе? Эта картина вряд ли совпадет с их представлением о лепрозории. Но даже раздражение, вызванное мыслями о предрассудках односельчан, не испортило для Марии удовольствие этих минут.

Они допили кофе, и Гиоргис поднялся, собираясь уходить.

– Отец, как ты думаешь, Фотини захочет прийти ко мне?

– Уверен, что захочет. Но почему бы тебе самой не спросить ее в следующий понедельник?

– Все это так… так похоже на обычную жизнь! Пить с близкими кофе… Если бы ты знал, как много это значит для меня!

В голосе обычно такой спокойной Марии слышались слезы.

– Не беспокойся, Мария, – сказал Гиоргис. – Я уверен, что Фотини придет к тебе. И я тоже.

Они вышли из дома, прошли по туннелю к лодке и распрощались.

Вернувшись в Плаку, Гиоргис сразу же отправился к Фотини и рассказал, что побывал в доме Марии. Подруга его дочери, не колеблясь ни секунды, спросила, можно ли ей сделать то же самое. Кто-то счел бы такое поведение безрассудным, но Фотини знала о лепре и о способах ее распространения больше, чем ее односельчане. Поэтому в следующий понедельник, выбравшись из лодки, она без малейшего страха взяла Марию за руку.

– Пойдем! – воскликнула она. – Я хочу посмотреть, как ты живешь.

Лицо Марии осветилось радостной улыбкой. Молодые женщины миновали туннель и спустя несколько минут подошли к дому Марии. После жары прохлада комнат была так приятна, а вместо крепкого кофе они пили канедала, охлажденный коричный напиток, который им обеим так нравился в детстве.

– Я так рада, что ты пришла сюда, – сказала Мария. – Знаешь, когда я узнала, что больна и что мне придется переселиться на Спиналонгу, то представляла это место очень одиноким. Если бы ты знала, как это хорошо, когда приходят гости!

– Здесь намного лучше, чем сидеть в жару у каменной стены, – ответила Фотини. – И теперь я знаю, как ты живешь.

– Что нового? Как маленький Матеос?

– Он просто прелесть! Что еще рассказать? Он много ест и растет на глазах.

– Это хорошо, что ему нравится то, что он ест. В конце концов, он живет в таверне, – с улыбкой заметила Мария. – А что происходит в Плаке? Ты видела мою сестру?

– Нет, и уже давно, – задумчиво сказала Фотини.

Гиоргис рассказывал Марии, что Анна время от времени навещает его, но теперь девушка усомнилась, что отец говорил правду. Подъедь Анна к дому в своем сверкающем автомобиле, Фотини обязательно знала бы об этом. Услышав, что Мария больна лепрой, Вандулакисы ужасно рассердились, и не приходилось удивляться, что за все то время, что Мария провела на острове, сестра ни разу ей не написала. Точно так же девушку не удивило, что отец лгал ей про приезды старшей дочери.

Некоторое время подруги молчали. Наконец Фотини сказала:

– Впрочем, Антонис иногда видит ее в поместье.

– Он что-нибудь говорил о том, как она выглядит?

– Думаю, с ней все в порядке.