Распутье - Егор Серебрянский

– Подождите, Ирина Михайловна, – я все еще хранила спокойствие. – Кажется, вы не до конца понимаете. Я раздавить Ивана хочу не меньше вашего, но я еще и в самом доме нахожусь. Что вам даст такая месть, если мы можем объединиться и вообще стереть его с лица земли? Не верите мне?

– Верю, – она удивила ответом почти без паузы. – И теперь мы обязательно договоримся. Обсудим только доказательства твоей лояльности. Я буду рада, если их найду. Сегодня у меня определенно счастливый день.

И я продолжила, чтобы окончательно ее убедить:

– Я так понимаю, вы собирались выставить мой труп как подарок от Алаева? Чтобы они наконец-то объявили друг другу войну, в которой Иван пропустит удар из тыла. Подкину еще информации. Сейчас Иван запросто поверит, что Алаев выступил против него, я сама участвовала в деле против Алаева и понимаю самые реалистичные последствия. И я, когда вернусь домой, тоже буду заливать, что похитила меня именно татарская группировка. А уж если то же самое будет утверждать и Коша…

– Нет, – отрезала она и добавила примирительнее: – С тобой я готова договариваться, если ты представляешь из себя хотя бы половину того, что сейчас корчишь. Но Коши в нашей сделке живым не будет точно.

И вот она, иллюстрация его слов: мы по одному выживем, а вдвоем – без вариантов. Кто бы мог подумать, что подтверждения явятся так скоро? Смертью Коши сразу всех врагов Ивана можно уговорить на сотрудничество. Да и мне поверят легче, если я не буду отстаивать его жизнь. Я Кошу отлично знаю. Но плохо то, что и Ирина его знает. Одна смерть – и исполнятся мои мечты. Иван даже не сядет, его прихлопнут – на Алаева он рванет всеми силами, а Нимовскому только и нужна одна ошибка. При малейшем криминальном движении он всей прокуратурой вцепится в моего мужа, а там уже как повезет – кто доберется до Ивана первым. Всего одна смерть…

Этому меня еще Саша учил – невозможно долго стоять в одной позе, особенно с поднятой рукой, и ни на секунду не терять контроль над мышцами. Физически невозможно. А уж наш почти дружеский разговор с Ириной Михайловной тем более ослабил напряжение ее людей. Я нырнула в сторону, ударила ближайшего мужика в локтевой сустав и сразу левой рукой выхватила из ослабших пальцев оружие. Резко отступила назад, чтобы видеть всех и не допустить малейшие маневры сбоку. Ствол направила на заказчицу, главную здесь, человека, который решает, – этому учил уже Коша. Не объяснял даже, а один раз показал. И в точности так же, как тогда, раздались оглушительные щелчки затворов и предохранителей. Гробовая тишина сразу следом – даже если в меня выстрелят или резко выдохнут, то я могу дернуть пальцем просто от неожиданности. Напряжение и сжатые горла, звенящие нервы и ни единого звука. Только в центре замершего кадра стояла уже я.

И голос должен быть спокойным – настолько тихим и размеренным, чтобы ни у кого случайно не дернулся палец:

– Мы все еще можем договориться, Ирина Михайловна. Понимаете ли, в чем дело – я не могу утопить такую хорошую задумку из-за вашего желания отомстить. Иван мне не так доверяет, как Коше. Мое слово и наше общее слово вызовут совершенно разные эффекты. Так почему бы не отомстить тому, кто отдал тот приказ, – настоящему виновнику, а не его помощнику?

Надо отдать ей должное – женщина смотрела на меня почти спокойно. Потом подняла руку, чтобы все опустили оружие. Не повиновалась только я – знала, что это не конец. А еще знала, что стоять так бесконечно не смогу, физически невозможно, а контроль отпустить нельзя, пока вопрос не будет закрыт. Я согнула руку и прижала локтем к боку – так шансов промахнуться больше. Но после моего предыдущего действия никто не станет рисковать, что промахнусь. Ирина Михайловна сузила глаза:

– Не убедила, Лиза. Зачем ты так нарываешься?

– Потому что Коша тоже на нашей стороне, Ирина Михайловна. Ему, больше нас обеих, нужно убрать Ивана, чтобы занять его место.

Коша неуместно усмехнулся. Женщина до сих пор верила мне, но на этих словах перестала – в появившейся улыбке отразилось:

– Он никогда не предаст хозяина, не надо заливать. Так чего ты добиваешься, Лиза? У этого плана есть только один способ реализации – чтобы никто нас не выдал.

Права она, черт ее дери, права, мне ли не знать… И Кошу убедить будет сложно, но Ирина Михайловна не знает, что все-таки возможно – если каким-то образом выставить, что иначе мне не жить. Может, он участвовать в расправе над Иваном и не будет, но вряд ли сможет смотреть, как тот расправляется со мной. Но для этого разговора надо сначала выбраться из общей беды, а уже потом думать, как повернуть.

– Развяжите ему руки и верните телефон, – я продолжала давить. – Коша, вали отсюда, позвони Вере – узнай, что происходит в доме. Я выберусь чуть позже, ведь мы все равно теперь договоримся.

– Не договоримся, – Ирина Михайловна тоже позиций не сдавала. – С тобой – да. С ним – никогда. Ты знаешь, что чувствует мать, когда ей сообщают об искалеченном по чьей-то прихоти сыне? Максим сейчас за границей. Прошло много времени, но прежним мальчик уже не станет. Кого ты защищаешь, Лиза? Монстра, который методично ломал человеку кости? Тот от страха и боли обмочился, но разве это повод останавливаться? Ты на секунду просто представь и ответь себе на вопрос – кого ты защищаешь?

Она вообще упускает из виду, что Максим сам нарвался. И если бы не Коша, до того добрался бы кто-то еще – потому что есть Иван, а у Ивана много людей. Но и нельзя игнорировать, что она эту ненависть выстрадала, вынесла, для нее нет других путей. Да, я выберусь одна, или мы не выберемся вообще.

Развернула дуло вправо и выстрелила Коше в колено. Он не ожидал и рухнул со сдавленным:

– Сука…

Боль должна быть невыносимой. И такие травмы не проходят бесследно – в худшем случае он вообще никогда больше не сможет согнуть ногу. На лучший исход я надеялась, поскольку пистолет попался мелкокалиберный. Но такое ранение – это не сквозная пуля сквозь плечо, как устроил когда-то Саша. Однако меньшим я никого бы не уговорила.

– Теперь он тоже не будет прежним, – констатировала под стоны боли. – Квиты?

Наконец-то, вызвала должный шок. Все изменились в лицах. А Ирина Михайловна распахнула рот, наблюдая за корчащимся на полу Кошей. Поинтересовалась не сразу:

– И после этого ты надеешься его уговорить сотрудничать?

– Уговорю, – я пожала плечами. – Ну, если он вообще со мной когда-нибудь будет разговаривать, то уговорю. У меня есть для него аргументы, нас связывают отношения, о которых Иван не знает. А если не смогу – оставьте мне этот пистолет, я закончу дело.

После демонстрации в моей решимости уже не сомневались. Ирина и смотрела совсем иначе – ничего общего с предыдущим высокомерным снисхождением. Теперь уже я в ее глазах выглядела монстром, способным на что угодно. Но, к счастью для меня, она решила, что для ее мести в союзниках нужен именно монстр. Подошла ко мне, не обратила внимания на нацеленное дуло и прошептала:

– Прекрасно, Лиза. Тогда вы заявляете, что вас похитил Алаев, но удалось сбежать. Такое ранение – прекрасное доказательство слов. Но если ты решишь меня поиметь, тогда Иван узнает об этих самых отношениях. Ты или со мной, или с ним.