Повелитель гроз - Танит Ли

— Во имя богов… Он просит аудиенции у их короля!

Взяв Решу за локоть, ланнец принялся пробираться сквозь толпу к возвышению, на котором сидел красавец-король. Просители уже удалились, один с неудержимо расплывающейся по лицу улыбкой, другой мрачнее тучи — как и следовало ожидать. Теперь писец поспешно подскочил к королю, что-то сказал ему и попятился обратно. Король нахмурился. Его глаза прочесали толпу и остановились на Ральдноре. Король что-то сказал. Писец обернулся и поманил Ральднора.

Тот вышел из толпы и двинулся вперед. Толпа зашумела, послышались выкрики; потом все стихло. Даже среди такого скопища своих братьев по расе Ральднор был очень заметен. Не видя его лица, Яннул снова ощутил ту невероятную, почти физически ощутимую волну силы и уверенности.

— На колени! — бросил писец. Его слова гулко разнеслись над притихшей толпой.

— В той стране, откуда я пришел, один король не преклоняет колени перед другим, — голос Ральднора был тихим и очень спокойным, но в толпе не осталось ни одного человека, который не расслышал бы эти слова.

Толпа сдержанно зашумела, потом утихла.

— Значит, ты заявляешь о своем царственном происхождении? — спросил король. — И в каком же городе ты правишь? Полагаю, что Вардат и Тарабанн оспорят твои права.

— За вашими морями есть другая земля, король. Мои владения там.

Юный правитель улыбнулся.

— Интересно, ты просто мечтатель? Или безумец?

Повисла звенящая тишина. Стоя позади Ральднора и не видя его глаз и лица, Яннул тем не менее видел, какое впечатление они произвели на короля, глаза которого расширились, а потом сузились.

— Ты осмелился пробовать на мне колдовские уловки! — процедил он сквозь зубы, не то потрясенно, не то разгневанно, и в ярости накинулся на писца: — Кто этот человек?

Писец что-то зашептал. Король снова поднял глаза. На этот раз его взгляд уперся в Яннула и Решу. Их вид явно лишил его мужества. Он взглянул на Ральднора.

— Ты говоришь, что прибыл из другой, далекой страны, где живут черноволосые люди. Эти мужчина и женщина — ты привел их сюда в доказательство твоих слов?

— Я сам доказательство своих слов, король. Прочти то, что скрывает мой разум. Я открываю его для тебя.

Глаза короля снова сузились.

— Это искусство ведомо жрецам Ашкар. Ты просишь, чтобы они выслушали тебя?

— Мой господин, — сказал Ральднор, — мое королевство очень мало. Его народ похож на народ Ваткри. Но там живет один черноволосый тиран, который ненавидит мой народ просто за его цвета. Каждый миг, потраченный нами здесь, продлевает гонения и страдания.

Король закричал и вскочил с трона. Стража бросилась к нему, но он оттолкнул ее. Даже одетая в белое женщина поднялась на ноги.

— Не пытайся лезть в мой разум со своими бредовыми снами! — завопил король. Стража бросилась к Ральднору; пробившись сквозь толпу, они также схватили Яннула и девушку.

Извиваясь в неумолимых руках солдат в синем, ланнец мельком заметил лицо короля Ваткри. На нем были написаны ярость и ужас. Вокруг гудела и волновалась толпа.

* * *

Над полом красного дворца плавал песок сумерек.

Джарред Ваткрианский плыл сквозь них, расхаживая туда-сюда перед огромным камином. Он был молодым королем, очень молодым. Его отец совершенно внезапно умер во цвете лет, оставив ему трон из слоновой кости прежде, чем он стал готов к нему. Он правил уже полгода; теперь, столкнувшись с этим чужеземцем, он понял, что этого было совсем недостаточно.

— Кто этот человек? — спросил он снова. — Откуда он?

— Может быть, он тот, кем себя объявляет, и пришел оттуда, откуда говорит, — ласково сказала светловолосая девушка в белом платье, сидевшая под одной из многочисленных ламп. — Разве не стоит принять во внимание эту возможность, брат мой?

— Это невозможно, — отрезал Джарред. Ее рассудительная, неторопливая мудрость сердила его.

— Почему? Всегда существовали легенды о других землях, о стране темноволосых людей. Неужели ты не помнишь карты старого Джорахана Просвещенного — морские пути, которые ведут из Шансара на север?

— Он ворвался в мои мысли. Во времена нашего отца ему стоила бы жизни одна попытка мысленно заговорить с королем, а он сделал даже больше. Я не смог закрыться от него. Он проломил все преграды и разговаривал со мной мысленно против моей воли. Скольким это под силу?

— Некоторым жрецам, — отозвалась она.

— Некоторые жрецы говорят, что им это под силу, — с усмешкой уточнил Джарред. — В способностях скольких из них ты убедилась лично?

— Говорят, что внутренний разговор — величайший из даров, данных нам Ашкар, — задумчиво сказала она. — Многие ли из нас пользуются им, или смогут воспользоваться, если захотят?

— Мы с тобой, Сульвиан, — сказал он, — с детства.

— О, мы с тобой! И в этот самый миг мы с тобой говорим при помощи рта. Нет. Мысленная речь стала преградой для процветания, поскольку трудно быть нечестным, когда все твои мысли как на ладони, трудно красть, убивать и наживаться. Сейчас только лесной народ пользуется мысленной речью, брат мой. Должно быть, Она жалеет нас.

— Ашкар каждый день чествуют в храмах этого и всех остальных городов. Сомневаюсь, чтобы Она возражала против этого или против даров, которые возлагают на Ее алтари.

— Кто знает, — проговорила Сульвиан, — что предпочла бы получать от нас богиня — наше золото или нашу честность…

Распахнулась дверь, и появился Верховный жрец ордена Ашкар Ваткрианской — очень худой и прямой человек в темном одеянии с фиолетовым Змеиным Оком на груди, какое носили все жрецы. Он не стал ни кланяться, ни падать ниц, поскольку его статус в известной степени был даже выше, чем королевский.

— Что ж, Мелаш, ты явился как раз вовремя, чтобы спасти меня от лекции моей мудрой сестрички. Она чересчур серьезно воспринимает свои обязанности жрицы.

— Это очень радует меня, король. В грядущие дни нам понадобится мудрая рука Ашкар.

— О чем это ты, Мелаш?

— Я только что допросил этого чужестранца и двух его спутников, как ты и приказал, король.

— И что?

— Мой король, он тот, за кого себя выдает. И даже больше.

— Ты ошибаешься, Мелаш, — лицо Джарреда побледнело.

— Нет, король, не ошибаюсь. Я прощаю оскорбление, которое ты нанес мне, усомнившись в моих духовных способностях. Я понимаю, что этот чужестранец вломился в твое сознание и напугал тебя.

— И вовсе не напугал! — разозлился Джарред.

— Напугал, мой король. В этом нет ничего постыдного — он напугал и меня тоже. Он был очень честен с нами. Он убедил меня, что до того, как он ступил на нашу землю, у него не было ни цели, ни направления, и его разум был закрыт. Теперь его разум обладает такими возможностями, каких я никогда не встречал и даже никогда не слышал о них. И может случиться так, что его цель нарушит равновесие нашего мира.