Аномалия - Майкл Маршалл Смит

Вероятнее всего, все будет так, как говорил Дилан и как было предсказано в том пророчестве.

Что ж, по крайней мере одно радует: я виноват во всей этой заварухе лишь частично.

Не знаю, как у Пьера это получалось. Наверное, он все-таки как-то умудрялся пользоваться и покалеченной рукой тоже. Иногда я слышал стон, пару раз – резкий вдох, когда у парня от боли перехватывало дыхание, но он упорно полз вниз. Мы двигались довольно быстро, может, даже слишком быстро. Очевидно, Пьер понимал, что хватит его ненадолго, потому и торопился, пока здоровая рука не устала. Хотя, с другой стороны, был риск, что именно из-за этой спешки он вообще утомится куда скорее.

Молли молча следовала за ним.

А я занимался тем, что растравлял себе душу. Да, это было совершенно бессмысленно, но остановиться я не мог. Если ситуация «здесь и сейчас» настолько невыносима, то поневоле начинаешь вспоминать те решения, из-за которых ты в ней оказался. Спускаясь по этой шахте, мы словно бы возвращались в прошлое: в то прошлое, в котором я еще мог хорошенько пораскинуть мозгами и передумать, предвидя возможный исход. И все же не передумал.

Когда начинаешь тянуть за разные ниточки, узор на ткани распадается, и уже сложно понять, нити какого цвета играли в его целостности главную роль. А что сыграло главную роль в моем случае? Тот вечер, когда я решил, что стоит отправиться на поиски пещеры Кинкейда? Безусловно. Но не только. За некоторое время до этого Кен рассказал мне, что у нас появился новый спонсор, и я, вместо того чтобы все трезво взвесить, потерял голову от счастья: ну наконец-то мы обретем заслуженную славу! Может, даже и деньги, которых мне на моих дурацких книгах в жизни не заработать. А деньги были мне нужны, потому что моя работа не приносила большого дохода. А занимался я ею потому, что от меня ушла любимая женщина. А случилось это, пусть и отчасти, из-за того, что однажды вечером я, выйдя из бара в Северном Голливуде – я тогда и пьян-то особо не был, – решил поговорить с подругой Кристи, отправившей мне то письмо. Богом клянусь, я и не думал, что дело примет такой оборот. Но в потаенных глубинах человеческой психики, нашей души есть скрытые от нашего собственного внимания механизмы, которые внезапно срабатывают, – и мы делаем то, чего, как нам кажется, не сделали бы никогда. А после, измученные и потерянные, в ужасе взираем на самих себя.

Сколько ни тверди: «Если бы я тогда… то», все это чушь. Правда такова, что ты не в состоянии предвидеть приближающееся несчастье, пока не станет слишком поздно и оно не собьет тебя с ног, как океанская волна, которую ты, зазевавшись, не заметил.

Что мне, черт возьми, сказать жене Кена?

Поговорить с нею я считал своим долгом перед ним. Правда, я почти не знал супругу Кена, мы лишь несколько раз вместе обедали. Они с Кеном познакомились на съемках «Бессмертных мертвецов», где она играла в массовке. То был пик ее актерской карьеры, а теперь она помогала приюту для животных и вела проект по обучению бездомных чтению и письму. Она хорошая женщина, умная и спокойная, и Кен почти во всем с ней советовался. Как минимум прислушивался к ней. Еще она считала, что мужу стоит забыть про низкопробный материал, теории заговоров и «Ютуб» и усерднее работать над тем, чтобы вернуться в киноиндустрию. А вот я ей доверия не внушал – ни как профессионал, ни как человек (говорю же, умная дамочка).

Я не знаю, как они расстались тем утром, когда Кен отправился на «кенмобиле» в это чудовищное путешествие, – он мне не рассказывал. Чмокнул ее по-быстрому в щеку? Или крепко обнял и сказал, что любит?

Без понятия. Но принести эту страшную новость ей должен я.

Потому что это я во всем виноват.

Ниже, ниже, ниже, еще ниже.

Я уже смирился с болью, распространявшейся от ран на груди до желудка. Внушил себе, что это просто инфекция или судорогой сводит мышцы, которые я повредил на стене каньона, когда поймал сорвавшуюся Джемму.

Вниз, вниз, вниз.

– Наверное, осталось совсем немного, – сказала Молли. Голос у нее был слабый и дрожал.

– Скорее всего, так и есть.

Я сразу понял, почему ее голос звучит так странно – она плакала. Но других слов для нее у меня не было.

И поскольку эта информация ничем бы нам не помогла и никак бы не повлияла на наш план действий, не стал я говорить и того, что последние минут десять слышу у себя над головой какие-то звуки. И производят их не падающие сферы.

В шахте, кроме нас, был кто-то еще.

И этот кто-то быстро спускался следом за нами.

Я знал, что мы почти на месте, когда раздался стон и следом – глухой удар.

– Эй, ты жив?

– Да, – слабо отозвался Пьер. – Пальцы разжались в самый последний момент. Все в порядке. Только… да нет, все нормально.

Мы услышали, как он отползает в сторону.

– Можно.

Молли скользнула вниз. Потом я. На крошечной площадке нам троим едва хватило места.

– Воздух, – прохрипел Пьер. Его повязка была насквозь пропитана кровью. – Настоящий, свежий воздух. Я его чувствую.

– Так пойдемте и вдохнем полной грудью.

– Дайте мне минуту, – попросила Молли. Она никак не могла отдышаться.

– Ну же, старушка, пошевеливайся.

Она зыркнула на меня, приготовившись огрызнуться, но что-то ее остановило. Она склонила голову набок и прислушалась.

– Что там… такое?

– Не знаю, – ответил я. – Но идет оно за нами уже довольно долго. И двигается намного быстрее.

Молли спрыгнула вниз первой. Приземлилась она неудачно – оступилась и чуть не потеряла равновесие.

Тихонько ругнувшись, она все-таки устояла на ногах и помогла Пьеру, который, воя от боли, свалился следом за ней. И все же на моем фоне они выглядели как пара резвых горных козлов.

– Бегите, – сказал я им.

И они побежали. Молли неслась впереди. На иззубренных стенах заплясали тени, разбуженные светом ее шнура. Пьер почти от нее не отставал. А я, как мог, плелся сзади. Верхняя часть моего туловища словно оледенела, и я едва ее чувствовал.

Вдруг я услышал, как кто-то выпрыгнул из шахты. По туннелю прокатился низкий гулкий рык. И навряд ли его издала тварь наподобие той, что разодрала мне грудь. Это существо было явно крупнее.

– Быстрее! – заорала Молли.

И они с Пьером рванули вперед, отдаляясь от меня. Вот и хорошо. У них был шанс спастись, а я мог сделать так, чтобы у них все получилось.

Рык повторился, и теперь я точно знал, что монстры, тролли, огры ли, которые гнались за нами наверху, рычали по-другому. Звук был очень низким, утробным, но более насыщенным по тональности. В нем присутствовала артикуляция, угадывались зачатки человеческой речи.