Метро 2033: Пифия-2. В грязи и крови - Сергей Москвин

– Ты с Ганзы? Чего надо?

– У меня сообщение для президента Конфедерации.

– Еще одна, – усмехнулся начкар и, обернувшись к подчиненным, добавил: – Что-то к нам парламентеры зачастили: идут и идут. Ладно, показывай, что у тебя.

Гончая прошла за линию укреплений, но дальнейший путь преградили вооруженные часовые.

– Это личное сообщение, – сказала она, но на начальника слова не подействовали.

Он протянул раскрытую ладонь и требовательно пошевелил пальцами.

– Показывай!

Гончая не успела ответить. В переходе послышались шаги, и к блокпосту с противоположной стороны подошли два человека. Один был в кожанке с накладными карманами, другой – в армейском кителе, но девушка в первую очередь обратила внимание на фуражки с красными звездами на головах обоих мужчин.

– Вот, главный ваш велел повесить на стенд и все время держать перед глазами.

С этими словами тип в кожанке сунул в руки начкару бумажный листок с нарисованным тушью или черными чернилами портретом молодой наголо обритой женщины с ожогами на лице. Гончая сразу поняла, что рисунок сделан не с натуры, а с чужих слов. Автор никогда не видел изображенную женщину, поэтому портрет имел лишь отдаленное сходство с оригиналом, – Гончая даже не сразу узнала себя.

– Если эта тварь у вас появится, немедленно арестовать и сообщить нам на Площадь Революции!

– А кто она такая? – спросил один из караульных, с любопытством разглядывая рисунок.

– Диверсантка! Сука фашистская! – объявил Кожаный.

– Тебе что, боец, команды начальника мало? Получил приказ – вот и выполняй! – поддержал напарника Армейский китель.

Но Кожаный уже во все глаза смотрел на женщину, стоящую у разграничительного барьера.

– Эй ты, подойди сюда!

Гончая не сдвинулась с места.

– Оглохла что ли?! Живо ко мне!

Та демонстративно опустила руки в карманы, правая ладонь тут же сомкнулась на рукоятке трофейного «макара». Бесшумно щелкнул взведенный курок.

– Влюбиться боюсь. Еще приставать начну.

Противников она не боялась: красных только двое, и подмоги им ждать неоткуда. Но прибегать к оружию не хотелось – неизвестно было, как поведут себя караульные и чью сторону они выберут. Не чувствуя за спиной поддержки интерстанционала, представители Красной Линии старались не провоцировать конфликты, поэтому на чужих станциях вели себя предельно корректно. Гончая надеялась, что так будет и в этот раз. И просчиталась.

Кожаный с неожиданным проворством рванулся к ней, Гончая отпрянула, но уперлась спиной в ограждение, и тот сорвал шапку с ее обритой головы. В тот же миг девушка выхватила из кармана пистолет. Стрелять она не собиралась, а вот врезать рукояткой между глаз – другое дело. Но стоящий рядом часовой ударил ее по руке стволом своего автомата, при этом умудрился угодить по взведенному курку. Гулко прогремел выстрел, и вылетевшая шальная пуля сбила с головы Кожаного форменную фуражку.

Тот вытаращил глаза и остолбенел, а через секунду уже визжал как резаная свинья:

– Это она! Она, гадина! Вали ее!

Гончая оттолкнула часового и все-таки треснула Кожаного пистолетом по лбу, чтобы тот заткнулся, заодно и выхватила у него из рук свою шапку, но его напарник в кителе уже лапал висящую на ремне кобуру. Но Гончая умирать пока не собиралась. Ствол ее пистолета немедленно нацелился Кителю в грудь. Но тут загрохотал автомат начкара, выбивая бетонную крошку из потолка.

– Стоять! Никому не двигаться! – рявкнул он, прекратив огонь.

– Руки держать на виду! – добавила Гончая, хотя ее никто не спрашивал.

Китель оставил кобуру в покое и послушно поднял вверх руки. Его напарник с разбитым лбом тоже вроде уже не помышлял о сопротивлении. Зато командир поста, ошалевший от наглости пришлой девицы, резко развернулся к нарушительнице порядка.

– Ты кто такая?!

– Она… – снова открыл рот Кожаный, но Гончая оборвала его.

– Молчать! Я гражданка Ганзы и работаю на Стратега!

В сложившихся обстоятельствах ссылка на фюрера едва ли могла разрешить ее проблемы, скорее, добавила бы новых. Но названное имя часовым ничего не говорило. Начкар так и вовсе презрительно скривился.

– На кого?

– Спроси у своего президента, если не знаешь, – Гончая невозмутимо убрала пистолет обратно в карман, снова натянула на голову возвращенную шапку и добавила: – Проводите меня к нему.

По своему богатому опыту она знала, что любые слова звучат гораздо более убедительно, если произносятся уверенным голосом. Вот и сейчас многократно опробованный прием сработал – часовые дрогнули. Они не бросились сломя голову выполнять распоряжение незнакомки, но ее самообладание зародило у них сомнение. Начкар взглянул на своих подчиненных, но те только растерянно хлопали глазами или пожимали плечами. Перебрав все варианты, которых, на взгляд Гончей, было не так уж много, командир выбрал нейтральный.

– Парламентеры Красной Линии свободны. Прошу вас покинуть станцию.

– А как же она?! – воскликнул Кожаный (Гончая решила, что он в паре старший) и ткнул в нее пальцем.

– А она задержана за стрельбу на пограничном посту, – объявил начкар и тут же скомандовал подчиненным: – В клетку ее. Только оружие заберите и обыщите.

– Да эта тварь полдесятка наших прикончила во главе со следователем с Дзержинской! – завопил Кожаный. – Вы обязаны выдать нам ее!

Но начальник караула уже принял решение.

– Разберемся, – сказал он, оттесняя парламентера за пограничный барьер. Часовые по примеру своего командира сноровисто вытолкали со станции его напарника в армейском кителе.

Гончая с невозмутимым лицом наблюдала за ними. Все опять пошло не по плану. Наперекосяк, если сказать проще. Но к этому она давно привыкла. А клетка на блокпосте – все же лучше, чем пуля в затылок в лубянском подвале или петля на шею.

* * *

Прежде чем запереть в клетке, караульные заставили задержанную снять куртку и вывернуть все карманы. Найденное при обыске добро перекочевало на стол к командиру поста.

– Вроде лекарства. Я таких и не видел, а названий даже не слышал никогда, – шепотом сказал один часовой другому.

Начкар никак не реагировал на разговоры подчиненных. Он держал в руках обнаруженный при обыске пистолет – Гончая сама отдала его – и сосредоточенно читал дарственную надпись, выгравированную на затворной раме. Дочитав текст до конца, он отложил оружие и поднял на стоящую за решеткой молодую женщину изумленный взгляд.

– Значит, все, что красные говорили, правда? Ты и есть та самая убийца и диверсантка, которая зарезала их главного следователя? А по виду и не скажешь.

Не говоря ни слова, Гончая развернулась, расстегнула поясной ремень, потом выпростала из штанов обе майки и вместе со свитером задрала их до плеч, открыв взорам караульных обезображенную шрамами спину.