Время и книги (сборник)  - Уильям Сомерсет Моэм

Он оставался там, куда его принесли, несколько недель; и за ним присматривал и кормил живший там свами. Юноша подолгу не выходил из медитации – по восемь – десять часов, – и еду приходилось вкладывать ему в рот. Позднее Венкатараман перешел в сад и сидел там под деревом.

Паломники стекались к храму, чтобы посмотреть на него. Некий преданный (то есть преданный Богу, учению, учителю) по имени Найянар стал почитателем юноши и прислуживал ему. Найянар, посвятивший себя духовным занятиям, читал Венкатараману труды по адвайте. Этой доктрины Венкатараман еще не знал, ведь, кроме школы в Мадурае, он нигде не учился. Однако Найянар не мог быть с ним постоянно, а в его отсутствие молодому аскету очень досаждали любопытные и мальчишки-хулиганы, которые считали его сумасшедшим и издевались над ним. Случилось так, что некий свами, будучи под глубоким впечатлением от религиозного рвения Венкатарамана и чистоты его сердца, пригласил его в святилище неподалеку от Тируваннамалая, где ему никто не помешает медитировать. Венкатараман согласился и провел там полтора года.

В это время аскет по имени Паламисвами, которому посоветовали навестить Венкатарамана, увидев его, сразу понял, что нашел своего духовного спасителя, и решил остаться и служить ему. Он ограждал аскета от любопытных, принимал от его имени подношения. В полдень тот съедал чашку риса, остальное же возвращалось жертвователям.

Венкатараман продолжал умерщвлять плоть. Он страшно похудел. Он не мылся, и тело его покрылось слоем грязи, волосы отросли и сбились в сплошную массу, ногти стали такие длинные, что он ничего не мог делать. Неделями подвижник сидел на полу в состоянии глубокого самадхи, не чувствуя, как его кусают тысячи муравьев. Чтобы принять правильную позу для медитации, он прислонялся спиной к стене, и еще много лет потом на стене оставался отпечаток. Слава юного аскета росла, от любопытных паломников уже некуда было деваться, и тогда с помощью верного Паламисвами Венкатараман перебрался в манговую рощу, куда без разрешения владельца никого не пускали. Там аскет оставался полгода. Паламисвами ходил в городскую библиотеку и приносил тамильские книги по веданте. Венкатараман читал их и объяснял своему верному служителю.

Сам свами, подчеркивает биограф, в книгах не нуждался; он уже достиг познания и читал для того, чтобы отвечать на вопросы приходивших к нему искателей истины. Видимо, ради этого он отказался от обета молчания. Венкатараман хранил его три года и потом, в течение оставшейся жизни, время от времени к нему прибегал.

По какой-то причине свами оставил рощу и перебрался в соседний храм. Он хотел проверить, сможет ли обходиться без помощи верного Паламисвами, и предложил ему: «Иди добывать себе пищу своим путем, а я сам стану просить для себя милостыни. Давай не будем больше жить вместе». Бедняга ушел, но через день вернулся. «Куда же я пойду, – сказал он, – ведь только у тебя я могу учиться». Венкатараман позволил ему остаться, и еще двадцать лет – до конца жизни – Паламисвами служил учителю.

В поисках места, где его медитациям не помешали бы почитатели, свами поселился у отрогов Аруначалы. Там были источник, пещера и храм Ишвары. Он привык медитировать в храме, а когда Паламисвами отлучался, брал чашу для подаяний и сам спускался в город за милостыней.

Когда Венкатараман ушел из дому, расстроенные родные тщетно пытались его найти. Целых два года они ничего о нем не знали. Потом один знакомый услышал, как некий набожный человек с большим почтением отзывался о молодом святом, живущем в Тируваннамалае. Наведя справки, этот знакомый уверился, что речь идет о беглеце. Он сообщил об услышанном семье Венкатарамана, и его дядя отправился в Тируваннамалай. Когда он приехал, свами сидел в манговой роще. Дядя пошел туда, но хозяин рощи его не впустил, однако передал свами записку. Венкатараман, прочитав записку, согласился принять гостя. Дядя уговаривал юношу вернуться домой, обещал, что семья не станет вмешиваться в его жизнь, все будет как он пожелает, лишь бы он жил с ними. Венкатараман выслушал, но не ответил ни словом, ни жестом. Дядя ушел ни с чем.

Дома он рассказал о своих напрасных усилиях матери юноши, Алагаммаль. Женщина еще надеялась уговорить сына. Дождавшись, пока ее старший сын, государственный служащий, сможет взять отпуск, она вместе с ним отправилась в Тируваннамалай. Там они поднялись на гору и нашли Венкатарамана лежащим на камнях; к тому времени он ушел из манговой рощи. Алагаммаль потряс его вид: спутанные волосы, немытое тело, длинные ногти, грязная набедренная повязка. Она умоляла сына вернуться домой. Он молчал. День за днем она приходила к нему, приносила разные яства, упрашивала пожалеть ее. Венкатараман не произнес ни слова, сидел словно каменный. Наконец Алагаммаль осыпала его упреками в равнодушии и бессердечии. Этого он не вынес, поднялся и ушел. Мать снова его отыскала, снова стала плакать и умолять. Он не шелохнулся; она будто говорила со стеной. Тогда Алагаммаль обратилась к его почитателям и попросила замолвить за нее слово. Один из них, тронутый ее горем, обратился к свами: «Мать плачет и молится. Почему бы не ответить, просто сказать «да» или «нет»? Свами незачем прерывать молчание. Вот бумага и карандаш. Свами может написать то, что хочет сказать матери».

Как уже упоминалось, Венкатараман никогда не называл себя «я»; следует добавить, что никто не обращался к нему во втором лице.

Свами взял бумагу и написал по-тамильски: «Предопределяющий решает участь каждой души в зависимости от ее прошлых деяний. То, что не суждено – не случится, как ни старайся. То, что суждено – случится непременно, даже если попытаешься предотвратить. Это несомненно. И потому лучше всего хранить молчание».

Отпуск старшего сына кончился, ему нужно было возвращаться на службу. Несчастной матери тоже пришлось уехать. Вскоре Венкатараман опять сменил место обитания и отправился на Аруначалу. Несколько лет он жил в разных пещерах. Они называются пещерами, да это и есть пещеры, но, судя по фотографиям, они хоть отчасти приспособлены для жизни.

Венкатараман уже обрел большую славу, и толпы почитателей несли ему еду: лепешки, молоко, фрукты. Но поскольку и самих паломников следовало кормить, Паламисвами и другим преданным приходилось брать чаши для подаяния и идти в город, дуть в раковины и просить милосердных о помощи. Свами вел обычный образ жизни, часто медитировал. Как говорится в одном стихотворении на санскрите: «Тот, кто обрел радость и удовлетворение в высшей духовной сущности, свободен от всяких обязанностей»[91].

Иногда ему пытались давать деньги, но их он неизменно отказывался принимать. Временами посетители приносили книги, в которых чего-то не понимали, и свами читал их и разъяснял. Читая книги и слушая стихи, Венкатараман все больше узнавал индийскую философию; память у него, говорят, была такова, что, прочитав один раз книгу, он мог повторить ее слово в слово. Однако обычно он соблюдал обет молчания.

Неизвестно, когда свами начал следить за своим телом; на более поздних фотографиях мы видим его в чистой набедренной повязке с короткими волосами и бородой. Он стал каждый месяц брить голову. Во время нашей встречи он, как я уже говорил, был чистым и опрятным.