Твоя на одну ночь - Ольга Иконникова

как должное. Мы оба заигрались в дипломатические игры, и ни к чему хорошему это не привело. Было бы куда лучше, если бы мы с самого начала были честны друг с другом. Но говорить об этом теперь не имеет никакого смысла. Эдмон оказался не моим сыном, но это не значит, что я перестану любить его. Я уже говорил с его величеством и взял с него слово, что он оставит Лилиан в покое, позволив ей принимать те решения, которые она сочтет нужным.

Мы шли по аллее парка, держась за руки. Наверно, подобное поведение больше подошло бы совсем юным влюбленным, но раз уж так получилось, что мы с Аланом потеряли столько лет, то я хотела наверстать упущенное.

– Я думаю, мы с Эдмоном останемся хорошими друзьями, в остальном же, я надеюсь, все мои связи с Эльзарией будут оборваны. У меня есть все основания полагать, что покушение на меня было организовано ближайшим к его величеству вельможей. Я предпочитаю думать, что сам Эльзар Восьмой не имеет к этому отношения, но он в любом случае не испытывает ко мне светлых чувств, равно как и я к нему. Поэтому будет лучше, если между нашими странами будет простой нейтралитет.

– А я? – я, наконец, смогла вставить хоть слово.

– А ты отправишься в Камрию вместе со мной, – не допускающим возражений тоном заявил Алан. – Да-да, я знаю о твоих мануфактурах! Но я уверен, ты найдешь надежного человека, который сможет вести дела от твоего имени. Если тебе доставит удовольствие, то ты можешь начать шелковое производство в Камрии, но я предпочел бы, чтобы ты полностью сосредоточилась на нашей семье. Конечно, когда твой сын станет совершеннолетним, он сможет вернуться в Эльзарию, чтобы вступить в свои права в герцогстве Трези, но до того времени, я надеюсь, он не откажется побыть за границей. Клянусь тебе, я буду любить Джереми как собственного сына!

– О, Алан, – я остановилась и, сглотнув подступивший к горлу комок, выдохнула, – но Джереми и есть твой сын!

По взгляду, который бросил на меня его величество, я поняла, что он подумал, что у меня помутился рассудок. Но я смотрела на него, не отрываясь, чувствуя, как по щекам текут слёзы.

– Что ты сказала, Джейн? – его брови сошлись над переносицей, а на лбу пролегли несколько задумчивых складок.

– Я сказала, что Джереми твой сын, – повторила я. – Я знаю, что ты имеешь полное право возненавидеть меня за то, что не сказала тебе этого раньше, но…

Алан схватил меня за плечи, и я вскрикнула. Он сразу же опомнился.

– Прости! Джейн, ты сошла с ума? Как такое возможно?

Я смотрела на него и умоляла – вспомни, ну вспомни же! Мне так хотелось верить, что та ночь на постоялом дворе и для него не была всего лишь одной из многих.

Он отступил назад, пошатнулся, замотал головой

– Не может быть! Так ты – Клементина?

Он меня узнал! От счастья мне хотелось броситься ему на шею, но я сдержалась – я еще не знала, чем станет для него это открытие, и не переменит ли оно что-то в его отношении ко мне.

Полминуты безмолвия показались мне вечностью. Но потом Алан притянул меня к себе, прижал мою голову к своему плечу и прошептал прямо в ухо:

– Я в каждой женщине искал тебя! И, наконец, нашел.

Мы еще долго гуляли по парку – нам так многое нужно было друг другу рассказать.

– Так значит, Джереми умеет открывать замки? – смеялся Алан.

– Да! – радостно подтверждала я, понимая, как много это для него значит. – И не только!

И мы делились друг с другом воспоминаниями и не хотели расставаться.

А потом мадам Ришар позвала нас обедать. Она смотрела на меня с таким удивлением, что я поняла – уж она-то точно считает меня сумасшедшей.

Мелани мы рассказали правду прямо за столом – всю, без утайки. Она долго обдумывала сказанное, переводя взгляд с его величества на меня, а потом вскочила с места, подбежала ко мне и обняла меня так крепко, что мне стало трудно дышать.

– О, Джейн, я так за тебя рада!

Я думала, что не меньшую радость ей доставит известие, что теперь герцогский титул де Трези сможет перейти к Дидье (после свадьбы я намерена была обсудить этот вопрос с Эльзаром Восьмым – возможно, для передачи титула потребуется его личный указ, ради которого я готова была простить королю некоторую часть накопившегося за эти годы долга), но она отнеслась к этому почти равнодушно.

Мы расстались с Аланом только вечером, договорившись продолжать сохранять нашу тайну, пока идет его бракоразводный процесс. В том, что Мелли сумеет сохранить молчание, я не сомневалась. Алан же собирался рассказать обо всём только барону Дювалю, который, я была уверена, тоже порадуется за нас.

Мне же было нужно съездить в поместье к отцу – он имел право узнать обо всём именно от меня. Признаюсь, при мысли об этом разговоре я уже краснела – ведь мне предстояло признаться в том, что Джереми не был сыном герцога де Трези. Я даже представила, как Жозефина заявит на это, что она всегда считала, что мне не хватало воспитания, и не ошиблась в этом. Ну, ничего – думаю, когда тетушка узнает, что я могу стать королевой, она меня простит.

Для того, чтобы вызволить из тюрьмы герцога Дюплесси, потребовались несколько недель. Сначала его величество Эльзар Восьмой был тяжело болен и оказался не в состоянии принимать какие бы то ни было решения. Потом, когда королю стало лучше, он начал вести себя как капризный ребенок и отказывался разговаривать на те темы, которые были ему неприятны.

А неприятных для него тем было много. Уже трудно было отрицать, что герцог Лурье давно шпионил за генералом – возможно, как раз по поручению самого короля. И когда молчать стало уже невозможно, его величество сдержанно признал, что Лурье оказался не слишком порядочным человеком.

Потом на короля обрушилась новость о разводе его дочери с Аланом, и он погрузился в печаль – планы, лелеемые столько лет, рушились. А когда он узнал, что его внук принц Эдмон уже не может претендовать на камрийский престол, он бушевал несколько недель.

Как только начался бракоразводный процесс, камрийская делегация уехала из Луизаны и вернулась домой. Королева Лилиан осталась в Эльзарии.