Круг - Бернар Миньер

Марго выждала еще несколько минут и начала осторожно выбираться из кустов, но тут же снова застыла.

Совсем рядом хрустнула ветка. Марго насторожилась, услышала только шорох листвы на ветру и гудение крови в ушах.

Что это было? Девушка медленно поворачивала голову из стороны в сторону, как почувствовавший опасность олень, но ничего не увидела — вокруг были черные стволы деревьев. Только небо над головой все еще оставалось серым. Что это был за звук?

До выхода из леса оставалось не больше десяти метров. Марго сделала шаг, другой, почувствовала грубый толчок и рухнула на землю. Кто-то навалился ей на спину, и она почувствовала запах марихуаны и чье-то жаркое дыхание на щеке.

— Шпионила за нами, гадина?

Марго попыталась вывернуться, но ничего не вышло: Давид прижимался небритой щекой к ее щеке и лихорадочно бормотал:

— А знаешь, Марго, ты мне всегда нравилась со всеми этими шариками-колючками в разных местах и татуировками. Я давно хотел тебя трахнуть, но ты, как и все эти дурищи, вечно пялилась на Юго!

— Отпусти меня! — крикнула Марго, почувствовав, что Давид сунул влажную ладонь под майку и непристойным жестом ухватил ее за грудь. — Что ты творишь, кретин! Прекрати! Да прекрати же, сволочь!

— Тебе известно, как поступают с такими, как ты? Знаешь, что с ними делают?

Внезапно парень так больно крутанул сосок Марго, что она вскрикнула, а Давид тем временем сунул другую руку ей в шорты. Девушка всхлипнула.

— В чем дело? Не желаешь по-быстрому перепихнуться, а? Или ты предпочитаешь этого недоумка?

Он ее изнасилует. Происходившее было так немыслимо, так нереально, что рассудок Марго отказывался воспринимать это всерьез. Лицей совсем близко… Слепой ужас лишил Марго сил, она поддалась панике и принялась отбиваться. Давид прижал ее запястья к земле; он был сильным, гораздо сильнее Марго.

— «Пусть, пусть я подлец, она же и сердца высокого, и чувств, облагороженных воспитанием, исполнена. А между тем… о, если б она пожалела меня!»

Давид снова сунул руку в шорты девушки, пытаясь добраться до желанного места; она почувствовала, что он возбудился, и опять всхлипнула.

— «Между тем Катерина Ивановна, несмотря на все свое великодушие… несправедлива…»

— Толстой! — наугад произнесла Марго, пытаясь отвлечь внимание Давида.

— Хорошая попытка. Но неудачная. Это Достоевский, «Преступление и наказание»… жаль, что тут нет этого придурка ван Акера. Он числит тебя среди лучших…

Давид одним пальцем оттянул трусики Марго.

— Перестань! Пусти меня! Не делай этого, Давид! Не делай этого!

— Умолкни, — прошептал он ей на ухо. — Заткнись немедленно.

Парень произнес это мягко, почти нежно, но его тон изменился. В нем появилась угроза. Происходящее перестало быть игрой. Он стал кем-то другим.

Давид заткнул Марго рот рукой, кричать она не могла, но попыталась его укусить. Ничего не вышло. Давид не оставлял попыток содрать с нее шорты, и она отреагировала, как большинство жертв насилия: ее рассудок отделился от тела. Все это происходит не с ней, а с кем-то другим.

Это тебя не касается…

Внезапно Давид выругался, закричал от боли и ткнулся лицом в землю рядом с Марго.

— Мне больно!

— ЗАТКНИСЬ, МАЛЕНЬКИЙ ГРЯЗНЫЙ ГОВНЮК!

Марго знала этот голос. Она перекатилась на спину и подняла глаза: подчиненная ее отца — та, со странным лицом, но в клевом прикиде — придавила Давида коленом к земле, заломила руки за спину и надевала на него наручники.

— Ты в порядке? — спросила Самира Чэн, посмотрев на Марго.

Марго кивнула и принялась машинально стряхивать с коленей землю и травинки.

— Я бы этого не сделал, — простонал Давид. — Черт, клянусь, я не хотел! Это было так, для вида!

— Чего бы ты не сделал? — Тон Самиры был угрожающе-опасным, как лезвие бритвы. — Не стал бы ее насиловать? Ты уже это сделал, ублюдок! Технически то, что ты совершил, называется насилием, жалкий кретин!

Плечи Давида содрогнулись от его рыданий.

— Отпустите его, — тихим голосом произнесла Марго.

— ЧТО?!

— Отпустите, он хотел просто напугать меня. Он сказал правду, что… что не собирался меня… насиловать.

— Ты серьезно?

— Отпустите его.

— Марго…

— Я не стану на него заявлять. Вы меня не заставите.

— Марго, именно за таких вот…

— Отстаньте от него! Отпустите!

Она посмотрела на Давида и прочла в его глазах непонимание, удивление и благодарность.

— Ладно, Марго, как скажешь… Но твоему отцу я все расскажу.

Девушка залилась краской стыда и кивнула, встретившись взглядом с разъяренной Самирой. Щелкнули, расстегнувшись, наручники. Самира рывком поставила Давида на ноги и уставилась на него черными, как смола, глазами. Она была в бешенстве.

— Боишься? Правильно делаешь. Ты едва не спустил в унитаз свою жизнь, а заодно и жизнь Марго. Я буду за тобой наблюдать. Доставь мне удовольствие — сделай глупость. Одну. Любую. И я тотчас появлюсь…

Давид посмотрел на Марго.

— Спасибо.

Она не была уверена, чего в этом взгляде было больше — стыда, благодарности или страха. Когда Давид ушел, Чэн повернулась к сидевшей на земле Марго.

— Провожать не стану, — холодно бросила она и пошла прочь.

Марго слышала, как она раздвинула ветки и быстро пошла по аллее вдоль кортов. Девушка сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять отчаянно бьющееся сердце. Она не понимала, каким чудом помощница отца оказалась рядом в нужный момент. Неужели он взял ее под наблюдение? Марго дождалась, когда в лес вернулась ночная тишина, легла на спину, подняла глаза к темно-серому небу, вставила в уши наушники, надеясь, что Мэрилин Мэнсон споет ей «Сладких снов», и заплакала. Она рыдала долго, пока совсем не обессилела.

Не зная, что за ней наблюдают.

Сначала он услышал шум двигателя и музыку. Они приближались через лес — очень быстро… Элвис Эльмаз приглушил звук телевизора и повернул голову к окну. Между деревьями мелькал свет. Фары… Он вскочил с дивана и с бешено колотящимся сердцем кинулся за стоявшим в углу ружьем. Никто не наносил ему визитов в подобное время.

Собаки заворчали, потом зашлись истошным лаем, сотрясая лапами прутья клеток.

Он проверил ружье, взвел курок, подошел к окну, и тут слепящий свет фар осветил комнату.

Машина резко затормозила перед верандой. Он поднес ладонь козырьком к глазам, но это мало что дало. Стены дома дрожали от басов звуков гремевшей из машины мелодии.