Наша цель - Джули Дейс

— Ладно, — вскидываю руки в знак капитуляции, — было… кхм, необычно. Не так, как всегда.

— Знаю, — выдыхает она, — иногда я думаю, что выбесить Джареда было бы хорошей идеей, но куда уж лучше.

— Фу, я не хочу знать о ваших соитиях, — морщусь я.

Лизи заливается озорным смехом, который поддерживаю я. Это то самое непостоянство, в котором я нахожусь, когда речь идёт об их отношениях: хочется знать и не знать одновременно.

— Оставь мою психику в уравновешенном состоянии, — выдыхаю я, улыбаясь подруге.

— Ты и так многое знаешь.

— Да, коктейль «секс на пляже» твой любимый.

— Что было, то было, — соглашается Лизи, — но я бы сказала, что «секс на столе» — это твой любимый.

Ошарашено смотрю на Лизи, которая хитро улыбается.

— Ты обещала это не вспоминать. Джаред убьёт нас.

— Обещала не вспоминать при нём, сейчас нас никто не слышит, — хихикает она.

Закатываю глаза и делаю глоток сока, пока лицо подруги вновь стает непроницаемым.

— Я всё пойму, у тебя есть право не говорить. Я тоже… хм, молчала долгое время.

— В тебе я уже была уверена на девяносто девять процентов. Я не вру, я бы сказала тебе первой, и не думаю, что была бы восторге.

— Почему?

— Как минимум по причине, что мы не являемся парой.

— Это не трудно поменять, тем более, ты простила его.

— Это выглядело бы глупо. Будто я сделала это только из-за беременности, похоже на безвыходную ситуацию.

— Нет, ты поступила бы мудро. У ребёнка был бы отец.

— У него и так был бы отец, даже если бы он не желал его. Формально, он бы был. И в наших словах много «бы».

— Плевать. Ты любишь его, он любит тебя, что ещё нужно? Это и есть семья.

— Хочешь сказать, что если бы вы любили друг друга, но жили в полном кошмаре, вечных ссорах, загулах Джареда, это и есть семья?

— Не путай, Алекс. Когда ты любишь, ты не гуляешь.

— Ага, а ещё, если любишь, то не уйдёшь.

— Это ложь. Уйдёшь, есть множество причин как хороших, так и не очень.

Беседа между нами резко прерывается, когда перед глазами застывают знакомые кроссовки. Медленно поднимаю глаза и упираюсь своими в серые. Стакан исчезает из моих рук, и Лизи направляется к столу, пока я вырезаю взглядом слово «предательница» на её спине.

Том занимает место Лизи, и я решаюсь расставить все точки.

— Я не беременна, хотя бы ты не смотри так на меня.

— Алекс…

— Я говорю правду.

Прижимаю колени к груди и ставлю на них подбородок, смотря на друзей за столом. В ту же секунду удивление мелькает на моём лице, когда чувствую, как по волосам скользят пальцы Тома.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я не своим голосом.

— Хочу коснуться тебя, ты же могла.

Резко заворачиваю голову в сторону Тома и нахожу вполне спокойное выражение лица, в котором отражается грусть. Новообразовавшийся ком не даёт увлажнить горло, из-за чего получается лишь сипеть и хрипеть, но скорей, это только благодаря страху. Не понимаю, что с ним не так. Сегодня я была груба, не ответила на сообщение, это ли не должно отталкивать? Медленно тело начинает сотрясать дрожь. Не совсем понятно, толи от его близости, толи от порывов холодного ветра, но кожа покрывается гусиным слоем. Ещё большее удивление и настороженность появляется, когда он снимает толстовку и накрывает меня ею.

— У тебя разве совсем нет гордости?

— Я могу забыть о ней, когда дело касается тебя.

Прячусь лицом в руки, и сдерживаю порывы слёз. Со своими словами, Том поднимается и медленно шагает к столу, где прощается с друзьями и направляется к дверям. Хочется бежать вслед, но я и глазом моргнуть не могу, смотря на его спину до тех пор, пока она не скрывается в темноте, а спустя несколько минут доносятся звуки отъезжающей от дома машины.

Мы не поговорили, хотя внутри я отошла. Больше нет той сильной обиды, что была прежде, зародилась какая-то благодарность, что он терпит мой мерзкий характер. Терпкий аромат его тела, впитавшийся в толстовку, мешается с парфюмом, порождая головокружительные нотки, легко забирающие моё сознание в плен без всяких сопротивлений. Вдыхая этот запах, единственное желание — сдаться. И оставшись он рядом ещё на несколько минут, это бы произошло.

Едва плывущие мимо машины безустанно сигналят друг другу, словно эти мерзкие звуки могут чем-то помочь и вмиг рассосут образовавшуюся пробку, созданную лично Сатаной. Но на самом деле всё куда проще, чем мы можем думать: это Нью-Йорк, центральные улицы которого в вечном движении, текучка такая, что автомобили целуют задницы друг друга на расстоянии меньше дюйма. Люди бегут не только по пешеходам, но и вырисовывая змейку вокруг выстроенных потоков. Конечно, ещё они пользуются метро, но будь оно проклято. Отныне, для меня это прямой спуск или подъем в ад. Сел в наземное, вышел в подземном и наоборот. К чёрту. Я умею шевелить ногами и задницей.

Парочка стаканчиков трясётся в руках, и я уже думаю, что от латте для Фрэнка осталось месиво. Ставлю не галочку, а крестик рядом с пунктом «Порадовать друга с утра». В любом случае, при необходимости, я отдам своё, либо сделаю нам обычное. Ещё один вариант поднимает уголки моих губ, ведь от его любого чая — я бы тоже не отказалась.

Вбегаю в офис, который тих и спокоен. На горизонте ни единой души, слышится даже стук секундной стрелки на часах. Вышагиваю по коридору, напрямую к нужной двери. Я гарантирую, он уже на месте. Фрэнк всегда приезжает на час раньше, а сегодня понедельник — день, когда в девять утра многие спешат на планёрку с клипбордами и предложениями. И сегодня он приехал на два часа раньше.

Беверли ещё нет на рабочем месте, поэтому я тихо проскакиваю ко вторым дверям, которые немного приоткрыты, а из кабинета слышится бесконечное щелканье шариковой ручкой. Едва с сильным напором стучу по двери и получаю приглашение войти.

Окна заливают тёплый солнечный свет, который откидывает тени на пол, по левую руку на самом низком режиме свежий воздух прогоняет кондиционер, а мой начальник и друг в одном лице, прижав костяшки пальцев к виску, больше не щёлкает ручкой.

— Я не одна, — улыбаюсь я, — доброе утро.

— Вижу, но это чистый грех называть утро понедельника добрым, — немного улыбается Фрэнк, положив ручку на стол.

— У кого как, — щебетаю я, на что его бровь медленно ползёт ввысь.

— Что изменилось?

— Я люблю свою работу.

— И всё?

— И начальника, — посмеиваюсь я, протягивая ему стаканчик, — лучше не заглядывай, я торопилась.

— Я рад любой жидкости в своём рту прямо сейчас. Особенно, если это кофе. Мне некогда дойти даже до кулера.