За горами – горы. История врача, который лечит весь мир - Трейси Киддер

– Что случилось? – спросил я Ти Фифи.

Она пожала плечами. До нее, мол, доходили слухи, что европейские и южноамериканские подрядчики то ли просадили все деньги, то ли украли.

На горной дороге перевернулся старый потрепанный пикап и перегородил путь. Образовался затор из тап-тапов и грузовиков, вокруг покойного пикапа суетилась толпа.

После бурных споров и нескольких неудачных попыток, при которых нескольких человек чуть не раздавило, пикап общими усилиями оттащили на обочину. Все это заняло немало времени. В “Занми Ласанте” мы добрались уже в полной темноте и, с облегчением ощутив под колесами гладкий асфальт, я вновь поддался приятному чувству покоя и безопасности, но на сей раз совсем ненадолго. Серена и Кароль тут же поднялись в Детский павильон. Помещение будто бы изменилось с тех пор, как я был тут в последний раз. Больница выглядела уже не такой чистой, стены – не такими белыми, вроде бы тут стало жарче и мух прибавилось. Но, скорее всего, перемены мне примерещились – секрет заключался в отсутствии Фармера. Без него больница словно утратила атмосферу надежности. А вид Джона на больничной койке поверг меня в шок.

На снимках, сделанных месяц назад, он выглядел просто больным. Теперь же его руки и ноги отощали до предела, просматривалась каждая косточка. А локтевые и коленные суставы казались слишком большими на фоне усохшей плоти. Ему сделали трахеотомию. Шея вокруг торчащей посредине трахеостомы сильно распухла, язык вываливался изо рта. Мальчик ерзал в постели, явно пытаясь избавиться от давления на шею. Он издавал булькающие звуки – слизь забивала дыхательные пути. Медсестра вычищала слизь электрическим отсосом. Вдобавок ко всему у ребенка был жар.

Я не сразу смог взглянуть на него снова. Стал осматриваться в помещении, и мой взгляд уперся в колыбельку возле лестницы. В ней лежала крошечная девочка с квашиоркором – глаза огромные, как у перепуганного лесного зверька. Я посмотрел на мать Джона, истощенную темнокожую женщину. Она сидела у кровати, уставившись в пространство, ее лицо абсолютно ничего не выражало. Покосившись на Серену, я заметил, что и она отводит взгляд – уставилась, поджав губы, на стену над койкой. Она молчала долго, кажется, несколько минут прошло. Потом, взъерошив себе волосы пальцами, произнесла:

– Так. Надо выяснить, отчего у него температура, какие ему дают лекарства.

Она начала листать историю болезни, а Кароль тем временем подошла к Джону.

Мальчик стал жестами показывать на ее черную сумочку, его интересовало, что там внутри. Кароль открыла сумку и протянула ему. Он пошарил в ней руками, потом равнодушно отмахнулся: мол, ничего интересного. Она наклонилась и тихо заговорила с ним.

– Не бойся, – сказала она по-креольски.

По щекам Джона покатились слезы, блестящие, как жемчужинки, в тусклом освещении Детского павильона.

Бостонские врачи и Ти Фифи отошли от кровати, чтобы посовещаться.

– Больше всего меня успокаивает, что организм совершенно детский, – заявила Кароль и пояснила: – Ни селезенка, ни печень не увеличены. Только вот гиперемия…

– Думаю, с гиперемией в сидячем положении будет полегче, – ответила Серена.

Она беспокоилась о том, как сажать завтра мальчика в самолет. Может, замотать ему шею пледом? Нет, это не вариант, решила она.

– Сомневаюсь, что нам удастся посадить его на коммерческий рейс. Вряд ли его пустят в самолет. Может, пора подумать, как бы нам доставить его другим самолетом? Кароль, скажи! Везем его коммерческим рейсом или нет?

– Эти слизистые выделения смертельно опасны, – отозвалась Кароль. – Как врач, я считаю безответственным везти его на обычном самолете, без отсоса.

Серена еще раз обрисовала ситуацию. Главный детский онколог Массачусетской больницы сказал ей, что у Джона неплохие шансы, если только метастазы не проникли в кости. А случилось уже это или нет, в Канжи определить было невозможно.

– Надо дать ему шанс выжить, – подвела итог Серена.

– Может, получится организовать вертолет до Порто-Пренса, а дальше медицинский самолет, – сказала Ти Фифи. Потом задумалась. – Уж не знаю, почем сейчас медицинские самолеты.

– Тысяч двадцать долларов, – сообщила Кароль.

– Ну так давайте заплатим, – сказала Серена. – Я, конечно, хороша сейчас: мол, двадцать тысяч, ерунда какая. Но вдруг он умрет в самолете? Так и вижу сюжет для прессы: гарвардские врачи ПВИЗ безалаберны до предела. Джим убьет меня. Нельзя было оставлять здесь парнишку на целый месяц. Это все я виновата. В следующий раз буду шевелиться быстрее.

– Месяц назад у нас даже диагноза еще не было, – напомнила Кароль.

– Да вот я и переживаю, что не следовало его бросать здесь месяц назад. Мы профукали кучу времени, дожидаясь диагноза.

Кароль опустила глаза. И увидела на полу пакетик с шебункинами для Фармера.

– Тьфу ты черт! Я вас из такой дали сюда притащила, не вздумайте теперь сдохнуть!

Они устроили перерыв, и мы все вместе пошли с фонарями через gwo wout la к домику Фармера. Когда садовый пруд осветился лучами наших фонариков, Кароль посмотрела на пакет с рыбками и сказала:

– Это Жан-Клод и Йоланда. Я буду скучать, ребята, но вам пора двигаться дальше. Постарайтесь найти друзей.

Она выплеснула содержимое пакета в пруд, и мы, наклонившись над водой, наблюдали, как золотые рыбки снуют между новых товарищей.

На рассвете Серена и Ти Фифи отправились в Порт-о-Пренс искать вертолет и медицинский самолет. День получился долгим.

Когда пикап достиг асфальтированной дороги у подножия Морн-Кабри, Аликс, водитель из “Занми Ласанте”, разогнался до семидесяти миль в час и ворвался в город, распугивая кур и карликовых коз. Чтобы обогнать грузовики и тап-тапы, он выехал на встречную полосу, превращая двухполосную дорогу в трехполосную, а иногда и в четырехполосную, когда обгонял тех, кто тоже выехал на обгон. Кароль рассказала, что в Порт-о-Пренсе водители гудят друг другу на особый манер, чтобы предупредить: “Поворачиваю за угол по встречке”. Во времена ее детства говорили, что, когда даешь этот сигнал и слышишь в ответ точно такой же, надо молиться о смерти при столкновении, лишь бы не угодить в Центральную больницу.

Я сказал себе, что если бы родился гаитянином, то стремился бы всеми способами демонстрировать свое превосходство в любом деле и наверняка тоже водил бы, как псих. А потом подумал: Серена с Ти Фифи пытаются спасти жизнь ребенку, а Аликс тем временем, мило улыбаясь за рулем, подвергает опасности десятки других жизней – вот сейчас он чуть не сбил двух мальчишек на одном велосипеде, боковое зеркало пронеслось в сантиметре от их плеч. Когда мы застряли в пробке на подъезде к аэропорту, мне ненадолго полегчало.

В пробках мы еще не раз постояли за этот день, пока ездили в столичный дом Ти Фифи, где был компьютер, подключенный к интернету, потом в аэропорт, потом в офис к друзьям Ти Фифи, где был факс, потом опять в аэропорт, потом опять к ней домой. Я успел досыта насмотреться на обочины городских дорог. Ярко раскрашенные деревянные ларьки с лотерейными билетами, чьи владельцы надеялись нажиться на чужой надежде. Горы хлама по обеим сторонам дороги: старые шины, мусор, обломки бетона, остовы пикапов и легковушек, обглоданные дочиста, точно скелеты в пустыне. Мужчины с ружьями на коленях, сидящие возле каждой заправочной станции. Умирающие попрошайки обоего пола. Люди на костылях, люди с пластиковыми лотками, кажется от мороженого, на культях ног. В потоке транспорта впереди я заметил надпись на заднем стекле грузовика: “Ах, Морн-Кабри!” Формулировка, пожалуй, годилась и для краткого описания сегодняшних хлопот Серены и Ти Фифи.