Лед-15 - Линкольн Чайлд

С помощью Логана Маршалл покатил тележку по коридору, то и дело оскальзываясь на крови Салли. Усугук, с шаманской погремушкой в одной руке и костяным амулетом в другой, следовал сзади, продолжая что-то нараспев бормотать. С немалым трудом они прокатили тележку мимо пультовой, мимо пересечения коридоров, а затем через заднюю металлическую дверь втащили в эхо-камеру.

— Гонсалес! — крикнул Маршалл. — Постарайтесь его задержать!

Дав знак Филипсу, Гонсалес занял оборонительную позицию возле двери.

Стук и грохот вдали прекратились.

— Чтобы добиться максимального эффекта, нужно поместить все это в центр, — сказал Маршалл Логану.

Они покатили тележку по мостику, переброшенному через сферический зал. Электрические кабели натянулись, и на одно жуткое мгновение Маршаллу показалось, что их длины не хватит. Но ее как раз хватило, чтобы расположить установку точно посреди камеры, в кружке с отметкой «Ноль децибел».

Маршалл посмотрел на Усугука.

— Возможно, там вам будет спокойнее, — сказал он, показывая на застекленную будку в дальнем конце мостика.

Тунит перестал бормотать и покачал головой.

— Ты уже забыл, чему я учил тебя? Если идешь по тонкому льду, можешь с тем же успехом на нем танцевать.

— Дело ваше.

Развернув тележку так, чтобы мембраны смотрели в сторону коридора, Маршалл проверил соединения и снова включил установку. Никакой реакции. Поспешно вынув и снова вставив радиолампы, он подтянул контакты и попытался еще раз. На этот раз из массивного динамика послышалось низкое гудение. Маршалл окинул устройство взглядом, вспоминая основы генерации звука в синтезаторе и определяя расположение рукояток, управляющих амплитудой, частотой, формой сигнала, фильтрами. Взявшись за ручку регулировки амплитуды, он резко повернул ее вправо. Тележка задрожала.

Маршалл заметил, что Логан смотрит на него.

— Я полагаю, что жить мне осталось не более трех минут, — сказал историк. — Если повезет и все произойдет очень быстро, то не более двух. И все же мне хотелось бы умереть, зная о том, что вы пытались сделать.

— Я хочу сделать ставку на последнюю форму сигнала, которую попробовал использовать Салли, — ответил Маршалл, снова переводя взгляд на приборы. — Ту, которая вызвала реакцию зверя. Это синусоидальная волна, самая чистая из всех возможных звуковых волн. Без гармоник, без обертонов. Я намерен продолжить то, что не успел сделать он: применить преобразование Фурье, чтобы усложнить форму волны. Возможно, она причинит зверю достаточно боли, чтобы заставить его убраться. Если нам удастся продержаться достаточно долго, то, может быть…

Он замолчал. В дальнем конце коридора из кабинета выскользнул зверь и медленно повернул морду к людям. С его передних лап, клыков и вибрисс стекала кровь.

Маршалл глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках.

Зверь шагнул к ним. Маршалл быстро установил на первом генераторе форму сигнала в виде пилы и частоту тридцать герц, проверил, что уровень звука на выходе составляет сто децибел, и нажал на кнопку. Помещение наполнилось низким гудением почти на пороге слышимости.

Зверь прыгнул.

Маршалл лихорадочно сосредоточился на подсчетах. Вторая гармоника без обертонов, но если взять несколькими октавами выше…

Зверь набирал скорость, мчась к ним по коридору огромными прыжками. Маршалл установил на втором генераторе пилу и настроил частоту на восемьсот герц.

— Господи! — вскрикнул Логан.

Гонсалес и Филипс начали стрелять. Сквозь пронзительный писк громкоговорителя Маршалл едва мог слышать хриплый крик Филипса, который, окончательно потеряв голову, палил куда попало. Существо остановилось возле солдат, тряся головой. Вибриссы в его пасти отплясывали некое подобие безумного танца. Филипс выронил оружие, вскочил и с воплем кинулся в боковой коридор. Существо наклонило голову, но снова ее подняло и могучим взмахом лапы зашвырнуло продолжавшего стрелять Гонсалеса в эхо-камеру. Пролетев над головами Маршалла и Логана, сержант ударился о заднюю стену сферического помещения и соскользнул по ней на находившийся двадцатью футами ниже пол, где остался лежать без чувств среди мягкой обивки.

У Маршалла отчаянно тряслись руки, когда он настраивал третий и последний генератор — снова синусоида, но на этот раз очень высокой частоты, шестьдесят тысяч герц. Убедившись, что амплитудный фильтр полностью загружен, он до упора повернул ручку микшера. Зловещий писк синусоидальной волны стал тише, а затем полностью смолк.

— Что вы делаете? — стуча зубами, спросил Логан. — Вы же выключили эту штуку! Теперь мы в ловушке!

— Я хочу заманить зверя в камеру, — ответил Маршалл. — У нас есть только один шанс, и нам надо выжать из него все возможное.

Легким, почти изящным движением, никак не вязавшимся с его чудовищными габаритами, зверь перенес лапу через порог. За ней последовала вторая. Он посмотрел налево, затем направо, окидывая помещение взглядом желтых немигающих глаз. Странное низкое пение в ушах Логана усилилось, боль в голове стала невыносимой. Зверь уже вошел в камеру. Он шагнул на мостик, и тот застонал под его весом. Шаг, другой… зверь присел на задние лапы, готовясь еще к одной — уже последней — атаке.

«Можешь с тем же успехом там танцевать». Быстрым движением Маршалл схватился за регулятор амплитуды, выставил его на сто двадцать децибел и повернул ручку.

Эхо-камера тотчас же наполнилась звуком, похожим на многократно усиленное жужжание миллиона ос. Зверь прыгнул, но тут же по всему его телу пробежала конвульсия. Маршалл повернул ручку дальше, подняв громкость до ста сорока децибел. Зверь снова содрогнулся, пытаясь свернуться клубком, и тяжело рухнул на опасно затрясшийся мостик. Вся вселенная для Маршалла словно бы превратилась в ужасающее гудение, эхом отражавшееся от стен зала и проникавшее чуть ли не в каждую клеточку тела. Зверь продолжал ползти по мостику, вытягивая передние лапы и царапая окровавленными когтями металлическое покрытие. Схватившись за ручку и тяжело дыша, Маршалл решительно повернул ее до отказа. Сто шестьдесят пять децибел, уровень громкости реактивного двигателя. Стоявший рядом Логан зажал уши руками; рот историка был открыт, но крик его полностью заглушал пронзительный вой, казалось сделавшийся для Маршалла частью самой его сущности. Он тоже машинально закрыл уши ладонями, но вой от этого не стал тише. Перед глазами у него заплясали разноцветные пятна, и он ощутил, что вот-вот лишится чувств.

Зверь замер. Тело его сотрясла очередная жестокая судорога. Он поднял голову, широко раскрыв ужасную пасть. С клыков его до сих пор стекала кровь несчастного Салли, острые вибриссы дергались во все стороны. Повернувшись, зверь с силой ударил клыками о мостик — раз, другой, затем, подобрав под себя лапы, попятился назад. А потом прямо на глазах у Маршалла его голова разлетелась на куски, разбрызгивая кровь и мозги. Кровь залила звуковую установку, которая дико взвыла и смолкла, рассыпав вокруг множество искр.