Новая история денег. От появления до криптовалют - Андрей Всеволодович Остальский

и любоваться на накопленные сокровища, болезненно блестя глазами. Нам деньги нужны не сами по себе, а для удовлетворения потребностей, ну, чтобы хорошо питаться, одеваться, отдыхать, хорошо учить детей, чтобы к нам всякие неприятные типы поменьше приставали… ну может, повыпендриваться иногда, в меру, перед приятелями и соседями в крайнем случае…

Так что деньги конечной целью, разумеется, быть не могут. Но с точки зрения финансовой логики на самом деле цепочка вовсе не разделяется на такие искусственные триады. На самом деле она выглядит так: товар — деньги — товар — деньги — товар — деньги… и так до бесконечности. А значит, можно всю комбинацию видеть с другого конца — мы предлагаем наш товар в обмен на конечное количество денег… Спрос у нас на деньги. И предложение — это деньги, их ограниченное количество. Мы бы рады отдать все наши товары за деньги, но, как правило, у нас не все берут. Потому что товаров в нормальной ситуации больше, чем денег. Впрочем, что значит больше? Ведь все зависит от цены, разве нет?

Но погодите, давайте скажем честно: планируя свою жизнь, мы думаем именно в этих «монетаристских» терминах. Я вот хотел бы продать издателю все свои творческие замыслы, и как можно дороже. У меня деньги на уме! Но у издателя — они же. У него — жесткий бюджет, он хочет купить подешевле и не все. Все, ему кажется, — слишком жирно будет, у него другие авторы есть. Потому что ему же надо потом подороже всех нас, голубчиков, перепродать читателю на рынке. А читатель, он капризный, ему разнообразие подавай. И вот издатель, бедняга, мучается, пытается угадать завтрашние запросы рынка, чтобы не прогадать сегодня, а потому купить надо то, что может иметь успех, и как можно дешевле. В чем я меряю свои запросы? Не в товарах и удовольствиях, а в деньгах. В чем меряет свои возможности мне заплатить издатель — в деньгах. В них же будут мыслить и читатели, определяя количество денег, которое они готовы истратить в месяц на книги.

На презентации одной моей книги в большом книжном магазине ко мне подошел молодой человек, бедный студент по виду. Книга моя была посвящена Ближнему Востоку, и ему было интересно меня послушать. Но книга стоила дорого, он не мог себе столько позволить. Поэтому купил — гораздо дешевле, заметьте — другого автора. Вдобавок гораздо более известного (а значит, качество более гарантировано, а то кто его знает этого меня). Сборник Омара Хайяма. Рубаи. Великолепная, кстати, вещь. Но ему понравилось мое выступление, и он хотел что-то получить на память. А потому подошел ко мне и попросил автограф — подписать не мой роман, а «Рубаи» Хайяма. Я поразился, но подписал: «Вот засада, вот яма — подписал за Омара Хайяма». На студента я обижаться не стал: правильный он сделал выбор. Ограниченные средства свои вложил оптимально. И вот на всех этапах экономических взаимодействий идет жесткая примерка бюджетов — производитель выжимает, выторговывает максимальные деньги за свой труд, посредник-продавец (в моем случае издатель) рискует своим капиталом и выторговывает накладные расходы поменьше да ломает голову, насколько высокую нужно назначить цену, чтобы все-таки книга продавалась, и побыстрей, а конечный потребитель прикидывает, готов ли он истратить на предлагаемый товар столько, сколько просит продавец. Все стадии производства, хранения, транспортировки, сбыта — все это в головах действующих лиц существует лишь в денежном выражении. «Вуаль» совершенно заслонила «реаль».

Все это я пишу в основном для того, чтобы сказать: спор монетаристов и реалистов, конечно, имеет большое научное значение, но, в общем-то, понятно, что, по большому счету, не так уж важно, с какой стороны заходить — со стороны ли спроса (деньги) или предложения (товар). И, если перевернуть формулу и считать деньги главным товаром, оплачиваемым всеми остальными товарами, услугами… Что тогда выходит? А выходит то же самое. Разве что картина станет несколько более ясной. Хотя, увы, по-прежнему недостаточно ясной, чтобы убедительно предсказать, что же будет происходить с мировыми финансами (стало быть, и реальной экономикой) в обозримом будущем. Не говоря уже и о дальнем — заглянуть дальше пятилетки нам совсем уже не дано!

Но центральная моя мысль — деньги, финансовая система есть не просто зеркало экономики. Это зеркало волшебное. Или, используя более современную метафору, это компьютер с монитором. Почти искусственный интеллект. Часть некоей «матрицы» — компьютерной игры, подсоединенной к реальности. Что-то изменив на экране монитора, мы меняем и реальность! И наоборот, если реальность меняется, у нас на экране это тут же отражается. Другое дело, что мы не до конца понимаем, как то или иное действие в финансах отзывается в большом мире. Кликнули мышкой на какую-то иконку в правом верхнем углу и думаем, что это решит какую-то текущую проблему в реальном мире. Ан нет, ничего не происходит, или происходит нечто совершенно другое. Меняется совсем не то и не там, где мы рассчитывали. Мы призываем на помощь Сэя и Кейнса с Милтоном Фридманом и, кажется, догадываемся, в чем там было дело. Ура: уж в следующий-то раз все будем знать и понимать. Но в том-то и беда, что следующего раза, возможно, не будет. Иконка исчезла. Или переместилась в другой угол экрана. И при этом еще и приняла несколько иную форму. Надо нам теперь на нее кликать или нет? Можно формулу Кейнса применять для борьбы с угрозой экономического спада в наши дни? Или только еще хуже будет? В несколько измененном виде она вроде бы сработала в 2007–2009 годах. В Японии работает уже давно, помогает поддерживать стабильность. Но японцы что-то несчастливы, говорят, не надо этого, наш пример — не очень удачный… Или, может, надо формулы Милтона Фридмана вспомнить? Как здорово они сработали в борьбе со стагфляцией в конце 70-х — начале 80-х. Но сейчас же ситуация другая. Похожая, но не та! Иконка изменилась и передвинулась. Экономисты яростно спорят о том, чего сейчас надо больше бояться — выхода инфляции из-под контроля или, наоборот, дефляции. Мы вроде бы и узнаем конфигурацию нашей игры, а вроде бы и нет. Создается такое впечатление, что в экономике мы заходим то с одной стороны, то с другой… от Сэя и до Сэя. Прогнозируем от забора до обеда, если воспользоваться гениальной формулой армейского старшины, поставившего такую рабочую задачу перед новобранцами и тем самым разрешившего наконец противоречие пространства и времени… Действительно, договориться никак не получается. Экономисты вроде бы и на одном языке разговаривают, а все же как бы на