Взгляни на меня - Николас Спаркс

Они отражали постепенно нарастающий гнев. Как письма Лоуза из тюрьмы.

Одна и та же схема…

Когда Мария поднималась по лестнице, у нее зазвонил мобильник. Серена. Она не ответила. Больше всего девушке хотелось поговорить с Колином и успокоиться. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной. Трясущимися руками Мария набрала номер Колина, молясь, чтобы он поскорее приехал.

Знакомая схема…

Марголис посоветовал ей написать заявление в полицию, и Мария хотела, чтобы Колин помог и в этом. Она должна была рассказать Марголису про Джеральда Лоуза и Кэсси Мэннинг – девушку, которую Лоуз убил. Рассказать про семью Мэннингов и про все, что случилось с ней в последнее время. Но в первую очередь – объяснить детективу, что она точно знает, кто ее преследует и с какой целью.

С тех пор как он поступил в колледж, Колин не пропустил ни единого занятия, не говоря уже о целом дне. Только однажды он чуть было не опоздал – у него не завелась машина, он пошел пешком, с набитым учебниками рюкзаком, и явился за минуту до начала лекций.

Сегодня он впервые пропустил лекции. Как только Мария позвонила, Колин сразу отправился к ней. Он прочел записку и, пока Мария звонила Марголису, вызвал эвакуатор с платформой, потому что машина стояла буквально на дисках. В ожидании техпомощи Колин налил девушке чаю, но она сделала лишь пару глотков и отставила чашку.

Эвакуатор приехал, и как только машину забрали в мастерскую, Колин отвез Марию в полицию. Она назвала свое имя дежурному и вместе с Колином села в маленькой приемной, наблюдая за мерным и неспешным ритмом, в котором жил участок. Мария воспользовалась возможностью, чтобы отправить сообщение Барни и предупредить, что она опоздает на работу. Марголис, несомненно, был уже на месте и, скорее всего, разбирал отчеты об инцидентах, случившихся на выходных. Как детектив он имел дело с серьезными преступлениями и, наверное, уже пожалел, что сам предложил Марии обратиться к нему, если она всего-навсего захочет написать заявление. Преследования – если то, чему подвергалась Мария, официально называлось именно так – не представляли интереса для сотрудника его уровня, и участие Колина наверняка раздражало Марголиса. Он заставил пришедших прождать почти полтора часа, прежде чем выйти к ним с картонной папкой в руках. Марголис пожал руку Марии, но Колина как будто не заметил – да тот и не пожал бы детективу руку, даже если бы Марголис ее протянул. Оба не имели никакого желания притворяться, будто испытывают симпатию друг к другу.

Марголис хотел поговорить с Марией наедине, но девушка настаивала на присутствии Колина. Буквально излучая неодобрение, Марголис кивнул и отвел обоих в отдельную комнату. Колин, который в прошлом провел немало времени в полицейских участках, знал, что утром понедельника одно из немногих мест, где можно уединиться, – это помещение для допросов. Он подумал: «Очень любезно с его стороны, хотя он и придурок». Закрыв дверь и усадив Колина и Марию за стол, детектив отложил папку, которую держал в руках, и стал задавать обычные вопросы – имя, возраст, адрес и так далее. Когда он заполнил анкету, Мария дрожащим голосом, но на удивление связно, рассказала ему историю Кэсси Мэннинг и Джеральда Лоуза – ту самую историю, которую услышал Колин на пляже, – и перечислила недавние события. Девушка изложила свои соображения и наконец протянула Марголису письмо, которое нашла на ветровом стекле.

Марголис медленно прочел его и некоторое время молчал, а потом спросил, можно ли снять копию. Мария согласилась. Детектив вышел и вернулся через некоторое время с ксерокопией письма.

– Оригинал мы вложим в досье, если вы не против, – сказал он.

Лицо Марголиса оставалось бесстрастным. Сев на место, он в третий раз прочитал письмо и спросил:

– Вы уверены, что это написал Лестер Мэннинг?

– Да, – сказала Мария. – И именно он преследует меня.

– Брат Кэсси Мэннинг?

– Младший брат.

– Почему вы думаете, что это он?

– Потому что в письме есть слова, которые я слышала от него раньше.

– Когда?

– Когда Кэсси погибла. И он писал нечто похожее в записках, которые посылал мне после ее смерти.

– Что, например?

– Про кровь невинных. Про то, что моя душа полна яда.

Марголис кивнул и что-то отметил.

– В первой серии писем или во второй?

– Что?

– Вы сказали, что тон записок изменился, когда они начали появляться вновь. Что они стали угрожающими и еще более страшными.

– Во второй.

– Откуда вы знаете, что их присылал Лестер?

– А кто?

Марголис просмотрел свои заметки.

– Эвери Мэннинг говорил, что это мог быть бойфренд Кэсси.

– Нет.

– Откуда вы знаете?

– Полиция не считала его подозреваемым. Он был страшно подавлен после убийства Кэсси, но не винил меня. Он даже не знал, кто я такая.

– Вы когда-нибудь общались с ним?

– Нет.

Марголис что-то записал.

– Помните, как его зовут? И как он познакомился с Кэсси?

Мария прикусила губу.

– Майк… или Мэтт, или Марк. Как-то так. И я не знаю, как они познакомились. Зачем мы вообще о нем говорим? Меня преследует Лестер! Он писал мне те записки в Шарлотте!

– Но, кажется, Лестер отрицал это на допросе?

– Конечно, отрицал.

– И вам ни разу не пришло в голову, что письма мог написать… Майкл? Бойфренд Кэсси.

– С какой стати? Мы даже не были знакомы. Он сказал полиции, что ничего не писал.

– Лестер тоже.

– Вы меня слушаете?! Лестер – ненормальный. А это – записки безумца. Неужели так сложно соотнести два факта?

– У вас сохранились первые письма?

Мария с очевидным раздражением покачала головой.

– Я выбросила все записки, когда приехала сюда, потому что не желала иметь с ними ничего общего. У полиции в Шарлотте, возможно, осталось несколько, но я не уверена.

– Вы говорите «записки» – что вы имеете в виду?

– Одна-две фразы.

– Значит… нынешнее письмо на них не похоже.

– Да. Но он использовал те же слова и выражения. И две записки все-таки были похожи…

– Иными словами, это письмо в целом от них отличается.

– Ну да.

Марголис постучал ручкой по бумаге.

– Так. Предположим, что виноват Лестер. Когда вы говорите, что в его записках звучала угроза, что вы имеете в виду? Он говорил, что отомстит вам? Причинит боль?

– Нет, но было ясно, что он винил меня в смерти сестры. Как и вся семья, честно говоря.