Я против тебя - Ксения Латышева

- Ой, девушка, это же вы там, на баннере! - раздалосьвдруг над моей головой. Я растерянно подняла глаза и посмотрела за окно: всерекламные щиты, встречающиеся нам по пути, были увешаны одним баннером: моелицо и одно слово. "Прости".

Через мгновение мое лицо пылало так, словно егонатерли перцем, а весь автобус галдел, обсуждая сам баннер, его количество ивозможные причины, почему у меня просят прощения. Я же готова была провалитьсясквозь землю, исчезнуть, испариться - лишь бы не сидеть в этой чертовоймаршрутке. Позор продолжался почти пятнадцать минут, пока маршрутка неподъехала к университету. Мне повезло, что пары у студентов уже давнозакончились, и вечерами университет пустовал. Вспоминая сквозь зубы непотребныйвариант великого и могучего, я за рекордное время добралась допреподавательской, постучалась, и, дождавшись разрешения войти, открыла дверь.

- Коралова! - радостным воплем встретил меня ГригорийПетрович. В предчувствии глобального апокалипсиса мои почки и печень попыталисьскучковаться в одном месте.

- Здравствуйте, Григорий Петрович, - я осторожноприкрыла дверь и застыла на пороге преподавательской. - Я вот принесла подписанныйдиплом и рецензии.

- Да-да, молодец, а то я переживать начал, что тысовсем диплом забросила. Выступать будешь первая?

- Да, кому еще первым идти, - почти горестновздохнула я. - Григорий Петрович, я себя не важно чувствую, если у нас большенет вопросов для обсуждения, можно я пойду?

- Коралова, ты не заболела? - встревожилсяруководитель.

- Лучше бы я заболела, - я сунула руки в карманыкуртки. - Ладно, до послезавтра. До свидания.

Я вышла в коридор, закрыла дверь и устало опустиласьна корточки рядом с преподавательской. Как называется это состояние наевропейский манер? Депрессия? Когда ничего не хочется, нет сил и желания дажедвигаться? Апатия? Эх...

Я закрыла глаза и уперлась затылком в прохладнуюстену. Невольно перед глазами всплыла картинка с выступлением команды Федора иотголосками зазвучала музыка песни Джокера. Как же красиво умеет двигаться этотБалдурин! Сколько пластики, силы, и даже кошачьей грации! Ну почему ты, именноты завладел моим сердцем? Украл его у меня, нашел ключик к дверце и похитилэтот орган? Почему пошел на этот спор? Что я тебе плохого сделала? Для чего?Чтобы мне отомстить? Унизить? Просто сделать больно? За что?

Теплые ладони обхватили мое лицо, и кто-то нежнопоцеловал меня в губы. Я дернулась было, пытаясь вырваться, но этот кто-тооказался быстрее меня, он поднял меня с полу, подхватил на руки и прижал ксебе.

- Поставь меня на пол немедленно, - прошипела я истала вырываться из рук Балудрина. Я рисковала свалиться на пол, удариться,может, даже что-то сломать, но в тот момент я вообще ни о чем не думала. Яхотела просто сбежать от этого человека. Но мужчина всегда сильнее женщины, иБалдурин в очередной раз доказал мне это.

- Можешь мне хоть нос сломать - я тебя не отпущу.

- Ты урод! Ты последний человек на земле!!! - я сталалупить его по голове, плечам, даже прилетало по лицу. - Отпусти меня!

- Прости меня, прости, пожалуйста! - Федя еще крепчеприжал меня к себе и спрятал свое лицо в моих волосах. - Я очень тебя люблю,безумно! Мне никто не нужен, кроме тебя.

- Зачем ты сделал это? Зачем?!!! - я почувствовала,что начинаю плакать. - Что я тебе сделала, что ты пошел на такой жестокийспор?!

- Ничего. Я сделал ошибку, очень большую, оченьсерьезную, но я надеюсь все исправить, потому что люблю тебя. - Федька опустилменя на пол, но обнял еще крепче и стал целовать мое лицо. - Маленькая моя,хорошая моя, единственная!

- Пусти!!! - я пойманной птицей забилась в егообъятиях.

- Нет, не могу, прости мне этот эгоизм, я не могутебя отпустить. - Федька перестал целовать меня, снова поднял на руки и пошелпо коридору. Я все еще брыкалась, била его, но с каждым ударом вкладывала внего меньше сил и старалась не попадать по лицу.

В университете было тихо, народ сдал зачеты, сессию ипотихоньку рассосался по пляжам и морям. Остались только те, кто должен былзащищать дипломы, и сейчас они сидели по домам, дописывая речи, готовясь кдополнительным вопросам и наглаживая костюмы. Поэтому Балдурин нес меня потихим коридорам, и желание громко кричать и ругаться сходило на"нет". Вместе этого меня начала бить мелкая дрожь и на глазах сталинавертываться слезы. Я закрыла лицо руками и позволила себе немногорасслабиться. Слезы тут же бешенным потоком хлынули на мои щеки. Не знаю,почему их было так много, почему они были такие жгучие и обидные. Я плакалабеззвучно, лишь иногда подрагивали плечи. В какой-то момент я ощутила, какБалдурин куда-то присаживается, аккуратно устраивает меня на своих коленях,утыкается в мои волосы и начинает меня покачивать.

- Зачем ты сделал это? - еле слышно прошептала я,глотая противные мокрые слезы.

- Не знаю, - приглушенно ответил Балдурин. Странно,что он услышал мой вопрос, я вообще спрашивала это в воздух.

- А что ты знаешь? - зло проговорила я.

- Что люблю тебя. Очень. - Балдурин поцеловал моиволосы.

- Да пошел ты! Ты думаешь, я тебе поверю?!

- Ты уже веришь, иначе не сидела бы здесь. - Федькапровел пальцем по моей скуле и поцеловал снова, теперь уже за ухом.Непрошенными гостями по коленкам пробежались мурашки. Федя вздохнул.

- В тот день, когда у нас случилось первое"плановое" свидание, после него меня отловили трое твоих поклонников.Да-да, что глазами хлопаешь, у тебя тоже есть фан-клуб.

С этого откровения я чуть не рухнула с коленей Федьки.Э, приятно, конечно, но как-то уж слишком неожиданно.

- То есть, хочешь сказать, что мы с тобой квиты: утебя - Регина, у меня - эти, не знаю, как их зовут.

- Да, - кивнул Федька, а я сообразила, что пересталареветь и нагло пялюсь на парня. Блин, уже и слезы успели высохнуть. И когда яперестала на него злиться?

- И? Ну отловили тебя, мне-то какая с этого печаль? -я попыталась нагнать внутри себя грусти, но получалось плохо. Пальцы Балдуринагладили мои руки и колени, теплое дыхание парня согревало шею, под попойприятно ощущался твердый бугорок. Коралова, не отвлекайся, он сволочь! Онспорил на тебя!

- Отловили, попросили вежливо отвалить от тебя. А ятебе уже слово дал, да и нравилась ты мне давно, - тут Федька, кажется,покраснел. Я вытерла почти высохшие слезы, взяла парня за лицо и повернула ксебе.

- Я давно тебе нравлюсь? - почти по слогам произнеслая.

- Да, - Федор стойко выдержал мой прямой взгляд. - Япросто не знал, как к тебе подойти.

- Ты, новая звезда местного брейка не знаешь, какподойти к девушке? - кажется, на моем лице отразилось полное недоумение инепонимание.