Братья и сестры по оружию. Связные из будущего - Юрий Валин

— Так я мигом, — Катя спешно проверила диски. Один был почти пустой. Пришлось оставить. — Туда, на улочку, немцы просочились?

— Нет пока. Наши их прижимают, — пулеметчик кивнул в сторону двухэтажного дома. — Ты куда?

— Да я счас—…Катя скатилась в низинку. Пулеметчики что-то закричали вслед, но девушка уже ползла, энергично работая локтями и коленями.

Благополучно выбралась наверх, протиснулась сквозь забор и мальвы. Дворик крошечный, над крышей посвистывают пули. Из двухэтажного дома снова начал крыть пулемет по дальнему концу переулка. Катя, повесив «ППШ» на шею, проломила ногой заборчик между дворами. Никого, понятно, нет, только курица, выглянувшая из разбитого курятника, с кудахтаньем скрылась в своей цитадели. Экое разумное пернатое. Низенькая дверь в дом была заперта. На ступеньке валялось пестрое, истоптанное одеяло. Катя на четвереньках приблизилась к калитке. Улица простреливалась с обеих сторон. Прижимаясь к столбу забора, сержант дотянулась до почтового ящика. Вот гадюка — крепко привязанный проволокой ящик поддаваться не хотел. Вжимая голову в плечи и слушая отвратительный свист пуль, Катя ящик все-таки отодрала. Облезлая надпись — Обрезной, 8.

Здорово.

Перебравшись еще через два заборчика, Катя заподозрила, что попала точно по адресу. Под навесом громоздилась целая коллекция ржавых шестеренок, стояли тиски — по виду времен еще Первой обороны города. Над тисками на двух бечевках зачем-то висела огромная линза в латунной оправе. Сортир тоже вызывал уважение — над крышей, крытой ржавым металлом, покачивался покосившийся флюгер, и крутилась еще какая-то штуковина смутного метеорологического назначения. Катя глянула на дверь дома — там красовался огромный навесной замок. Наверное, тоже из музея.

Все правильно. Человек с образованием под пулями и минами сидеть не станет. Здесь только курицы да сержанты отдела «К» имеют глупость находиться. Хотя курице эвакуироваться некуда. Разве что в котелок какой-нибудь. Глянем в погребе, как рекомендовал гений, который, оказывается, вовсе и не гений, и «тикаем-сваливаем».

Ушки на дверях погреба были, а замок отсутствовал. Дверь круглая, толстая. Дно от бочки, что ли, приспособили? У Кати промелькнула совершенно неуместная мысль: «Жил-был в норе под землей хоббит».

Девушка аккуратно стукнула прикладом автомата в дверь.

— Константин Сергеевич, вы дома?

Стукнуть пришлось раз и еще раз.

За дверью наконец забормотали. Звякнул засов.

Плешивый. Лицо вытянутое. Не слишком аккуратные усы оттеняют старческий румянец. Тужурка с какими-то форменными пуговицами. Гимназическую форму он донашивает, что ли? Экий сухонький. Смотрит, как дитя изумленное. Маразм у дедули, однако.

— Константин Сергеевич, в такое время в подвалах сидеть опрометчиво. Запросто могут гранату кинуть.

— Вы же, душа моя, ручными бомбами не швыряетесь, — старик нашарил в нагрудном кармане очки, нацепил.

Катя сообразила, что ни о каком маразме речь не идет, — близорукость у дедушки каких-то запредельных диоптрий.

— Константин Сергеевич, а нельзя ли мне войти на минутку? — Катя осторожно уперлась старику в грудь.

— Виноват, — старец посторонился. — Совершенно деморализован неожиданным визитом. Признаться, ожидал чего угодно, но…

— Уж не германских ли посланников ждете? Они здесь, в конце переулка, топчутся. — Катя, спустившись по каменным ступенькам, принялась озираться. Подвал был довольно просторный, но густо завешанный полками с какими-то склянками и бутылями. Судя по всему, явно не компоты. На примостившемся между полками столике горела коптилка, лежал клубок веревки и что-то похожее на недовязанную вершу.

— Я, душа моя, немцев не жду, — довольно строго сказал старикан. — Я, видите ли, разошелся во взглядах на мировой порядок с Германией еще в 1913 году. Жду я Машеньку, это моя соседка. Мы с ней наладили взаимовыгодный обмен, и она…

— Отсутствует ваша Машенька. Замок у нее висит. Полагаю, покинула место боевых действий. Наверху, знаете ли, немножко стреляют.

— Я, душа моя, слепой, а не глухой, — старик глянул на автомат, висящий на груди девушки. — Вы, я полагаю, имеете отношение к армии? Вот это чем бьют, такие разрывы негромкие?

— Немецкий 50-миллиметровый миномет образца 1936 года. Константин Сергеевич, нельзя ли сразу к делу перейти? Справки по вооружению я вам потом предоставлю.

— Так переходите к делу, — старик развел руками. — Я жду, а вы молчите. Не могу же я быть невежливым. Вы присядьте, вот табурет.

— Я постою, — Катя облизнула пересохшие губы. — Как я понимаю, Константин Сергеевич Процюковский? Занимались исследованиями в различных областях?

— Занимался и занимаюсь. Никаких циркуляров, запрещающих мыслить, не получал. Если вы опять по поводу моей благонадежности и происхождения…

— Да мне на ваше происхождение… Пардон, Константин Сергеевич, это я запыхавшись. Жарко наверху. У меня такой вопрос: вы теорией самовоспроизводящихся микромашин занимались?

— Не отрицаю. Пытался предоставить материалы в научный совет, но наткнулся на абсолютное непонимание. Даже слушать не стали.

— Ну что вы, кое-что до научного совета все-таки дошло. Хоть и с опозданием. Есть предложение вам немедленно эвакуироваться.

— Из-за микростроительства? — Старик изумленно моргнул сквозь свои «рыбьи» линзы. — Вы серьезно?

— Константин Сергеевич, есть мнение, что ваш творческий потенциал еще далеко не исчерпан. — Катя очень старалась не сорваться на крик. — Пойдемте, а?

— Не поздновато ли? И вообще, могу я взглянуть на ваши документы?

Катя сунула красноармейскую книжку и комсомольский билет. Наверху стрельба усилилась. Снова долбил миномет. Старик, согнувшись у коптилки, водил носом по строкам комсомольского билета. Катя перекинула ремень автомата через плечо. Сейчас придется хватать научную мумию в охапку и волочить насильно.

— Здесь указано, что вы, Екатерина Григорьевна, являетесь военнослужащей и комсомолкой. У вас насчет меня никакого мандата не имеется?

— Не имеется. Не успели. Простите великодушно. Идемте, Константин Сергеевич.

Старик протянул документы.

— У меня есть подозрение, что вы, Екатерина Григорьевна, обязаны меня живым немцам не оставлять? Так?

— Мозги — оружие посильнее миномета. Вы же ученый, товарищ Процюковский. Отлично умеете считать и делать выводы.

— Знаете, душа моя, давайте вы меня прямо здесь расстреляете? Здесь хотя бы мух меньше.

Катя зарычала:

— Дедуля, я тебя живым выдернуть хочу. Можешь верить или не верить. Я тебя сейчас под мышку ухвачу и на корабль засуну.

— Нет, на подобное я категорически не согласен! Это, душа моя, унизительно. Вы дама, к тому же вроде бы хорошенькая. Совершенно не нужно меня тащить под мышкой.