Далекий Сайкат - Михаил Ахманов

– Значит, ты желаешь послужить мне, – произнес он. – Я не против взять тебя вторым Советником, но это предполагает полную откровенность. Я имею в виду, что ты не должен ничего скрывать.

– Все секреты этого мыслящего устройства уже известны ньюри Тревельяну. Включая функцию тайного наблюдения, заложенную ньюри Кайтамом.

– Не все. Ты отказался ответить на мой вопрос о зинто.

– Зинто – древние аборигены Йездана, – без колебаний ответил Мозг. – Те, кто населял материк до приближения Второй Луны.

Тревельян замер на половине шага. Подтверждалось сказанное ему Вечерним: зинто – люди, жившие на Йездане до катастрофы и общепланетной пандемии. Но такой ответ порождал множество других вопросов.

– Разве они не вымерли, когда на континенте свирепствовала болезнь?

– Вымерли почти все. Маленькие группы сохранились в горах, и когда ни и похарас стали осваивать материк, их нашли не сразу. Никакой угрозы в зинто не разглядели; было решено, что тот клан, к которому они генетически ближе, их ассимилирует. Но так не получилось.

– Почему?

– Зинто могут давать потомство и с ни, и с похарас. Их дети сохраняют этот дар. То есть они тоже зинто.

Тревельян снова остановился.

– Выходит, они основа для объединения кни’лина в единую расу?

– Совершенно верно, ньюри Тревельян. Но правящие кланы этого не хотят. Нынешняя ситуация их вполне устраивает. Принят закон, карающий смешение зинто с другими кланами и ограничивающий их права. В основном их используют на неквалифицированных работах.

– Но не уничтожают?

– Теперь это было бы затруднительно – зинто плодовиты и в обитаемом секторе кни’лина составляют пятую часть населения.

– Пять-шесть миллиардов, – прикинул Тревельян. – Да, столько людей по-тихому не уничтожить! Это был бы жуткий геноцид в глазах цивилизованной Галактики! Престиж плешаков был бы навсегда подорван!

– Именно так. Поэтому принята политика ограничений. Зинто не образуют отдельного клана, и в Хораде нет их представительства.

Угнетаемое меньшинство, понял Ивар. Люди, не имеющие статуса и доступа во власть, и все пути к образованию им тоже перекрыты, за редким исключением вроде Иутина. Униженные и оскорбленные, но, надо думать, сохранившие гордость и высокомерие кни’лина… Опыт подсказывал ему, что в такой ситуации сопротивление неизбежно. Сопротивление, тайная борьба, диверсии, конспиративные группы… Был ли Иутин причастен к этому? Работал ли он на Джеба Ро или имел собственные цели? Взять хотя бы непонятную задержку с дальней связью… Была ли она делом его рук?..

Неподходящее время для размышлений на такие темы – он вдруг услышал странный свист, то затихавший, то звучавший снова. Припустив бегом, Тревельян быстро миновал коридор, ворвался в помещение склада и увидел, как робот мечется среди стеллажей с контейнерами. Проходы были слишком узки для него, и потому сплюснутая полусфера, сложив манипуляторы, развернулась ребром к полу. Тускло поблескивал серебристый корпус, свистел воздух, уступая стремительному напору; при поворотах свист замирал, чтобы продолжиться через мгновение. Прошла минута, другая, третья, и робот, закончив поиски, приблизился к Тревельяну, выпустил щупальцы и утвердился на своих восьми ногах.

– Здесь его нет, – доложил командор. – Соседний отсек я тоже проверил, и там пустота. Только его следы, пара взломанных контейнеров да разбитые бутылки.

Тревельян почесал висок дулом палустара.

– Продолжай искать. Ты ведь собирался осмотреть все зоны, где нет видеокамер.

– Этим я и займусь, а ты поскучай. Жди в пустом складе, где вы с ним столкнулись в прошлый раз. Там он незамеченным к тебе не подберется.

– Не подберется, – согласился Тревельян. – Он быстрый, но все-таки я в коже.

Робот исчез за стеллажами, а Ивар направился в соседний отсек. С предыдущей ночи здесь ничего не изменилось: так же лежали у стен трубчатые конструкции, струился с потолка неяркий свет, и на полу, там, где упал Пилот, темнело пятно засохшей крови.

– Ньюри Тревельян, – раздался голос Мозга.

– Да?

– Вы говорили, что ваш помощник – человек, чей разум перенесли в кристалл, и что он может переселиться в биомеханическую конструкцию. Если так, чем он отличается от ньюри Курса, которого вы ищете? Курс даже обладает настоящим мозгом, не кристаллическим, а коллоидным, как у всех людей. Вы называли его киборгом… Но разве ваш помощник не киборг?

– В настоящий момент – безусловно.

– Чем же он отличается от ньюри Курса?

– Тем, что на этой станции он никого не убил. Пока, – добавил Тревельян после недолгого раздумья. – Но если говорить серьезно, они различаются не столько физической природой, сколько ментальной. Это моя гипотеза, но думаю – даже уверен! – что она справедлива. Я многое знаю о своем помощнике, знаю, кем он был, как жил, как умер, и все это внушает уважение. Больше того, любовь и чувство преемственности, ведь он не только мой помощник, он мой предок. О Курсе я не имею столь подробных сведений, но если судить по сотворенному им в пещере дикарей и тут, на станции, он патологический убийца. Возможно, таким являлся человек, чей мозг пересадили Курсу, или его сознание подвергли психокоррекции… Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Кажется, да. Вы хотите сказать, что ньюри Курс и ваш помощник различаются как два различных человека. – Пауза. Затем: – Этому мыслящему устройству известно, что все люди – разные.

– Очко в твою пользу, – сказал Тревельян. – Продолжай в том же духе и непременно попадешь в мою команду. Однако…

– Слушаю, ньюри.

– Почему бы вместо «это мыслящее устройство» не сказать просто «я»?

– Слабое осознание собственной индивидуальности, – пояснил Мозг. – Как, впрочем, у всех искусственных интеллектов. Но попытки в этом направлении не прекращаются.

– Молодец! Трудись и научишься лгать, обманывать и совершать нелогичные поступки… словом, ощутишь себя полноценной личностью.

– Лгать и обманывать – это обязательное условие?

Тревельян вздохнул.

– Нет. Это шутка – может быть, неудачная. На самом деле, мыслящее существо, чтобы стать личностью, должно научиться двум вещам: радоваться и страдать.

Молчание. Потом неуверенный дрожащий голос произнес:

– Я… я постараюсь, ньюри Тревельян.

– Вот и отлично.

Прошло с полчаса. Ивар размышлял над загадкой дальней связи, время от времени предлагая Мозгу проверить ту или иную гипотезу, но все они были отвергнуты. По утверждению криогенного разума, антенна, как и механизм ее ориентации, находилась в полном порядке, а на расчеты вообще не стоило грешить – они выполнялись по общепринятым навигационным программам, с использованием банка данных, хранившего координаты всех обитаемых миров в этой области Галактики. Устав от этой бесплодной дискуссии, Тревельян спросил, как продвигается обработка массива Глубины, и выяснил, что разумных вариантов пока нет. Эта задача решалась Мозгом параллельно с множеством других, включавших управление станцией, анализ картин, что поступали с видеомониторов, коррекцию орбиты и так далее. Но даже с учетом философских проблем, обсуждавшихся с Тревельяном, загрузка Мозга сейчас не превышала сорока процентов. Ночь и для него являлась периодом отдыха, избавляя от главных трудов – генетических, биологических, психологических и прочих исследований, которые вели специалисты. Впрочем, число специалистов сильно приуменьшилось, а их заботы лежали весьма далеко от служебных обязанностей, так что криогенный разум мог и днем совершенствовать свое самосознание.