Холодные объятия - Дженнифер Арментроут

Потом поцелуй стал глубже, выжигая меня изнутри. Наши сердца бились в такт. Наши тела, будто созданные друг для друга, двигались в унисон, заставляя каждую мою клеточку требовать большего. И Рот услышал мои мольбы. Его бедра перекатывались так, что я задыхалась в этих страстных, обжигающих душу поцелуях. Я обвила его ногами.

– Ты слишком хороша на ощупь, – пробормотал он в мои раскрытые губы. Глубокий звук вырвался из его груди, когда он снова поцеловал меня. – Ты слишком хороша на вкус. Так не бывает.

Я не понимала, что это значит, но мне хотелось прикоснуться к нему, пробежать пальцами по тугим мышцам его спины, проникнуть под его широкие джинсы. Я чувствовала, что готова вырваться из оболочки собственной кожи, как это уже было со мной… в ту нашу ночь, которая казалась такой далекой, но вот теперь вернулась, и его тело опять манило меня, как грех.

Без всякого предупреждения он резко оторвался от меня, и кровать вздрогнула, когда он плюхнулся на спину. Слишком ошеломленная, захваченная огненными ощущениями, я не могла пошевелиться.

Тяжело дыша, я, наконец, приподнялась и потянулась к нему.

– Рот…

– Не надо, – сказал он, поднимая дрожащую руку. – Господи, не могу поверить, что я вообще это говорю, но не приближайся. Не двигайся.

Не сказав больше ни слова, он спустил ноги с кровати и встал. Медленно приподнявшись на локтях, я смотрела, как он обходит кровать.

Рот пробежался обеими руками по волосам и тихо выругался. Как зверь в клетке, он посмотрел на меня. Его глаза горели огнем, рвавшимся изнутри.

Я проследила за его взглядом. Моя майка задралась поверх лифчика. Прежде чем я успела ее одернуть, он резко развернулся и направился в ванную. Грохот хлопнувшей двери эхом разнесся по квартире.

Глубоко выдохнув, я упала на спину и крепко зажмурилась. Что это было? Мне казалось, что мы оба настроены на одну волну, мы оба хотели одного и того же. Разве нет?

Я потерла руками лицо и натянула майку. Шло время, а я все пыталась заставить сердце успокоиться. Рот так и не вернулся из ванной, и мое лицо залилось краской стыда, когда я подумала, чем он там может заниматься.

Эйфория быстро улетучивалась, и логика и здравый смысл, от которых я отмахивалась, как от надоедливого комара, боролись во мне с усталостью, все сильнее овладевавшей мною. В глубине подсознания громче зазвучал голосок, исполненный праведного гнева, хлесткого, как пощечина, но тут на кровать вспрыгнули три демонических котенка из Ада. Крадучись, утопая в мягком покрывале, они приблизились ко мне и уставились, как на красочную, но глупую бабочку, угодившую в паутину.

Я оцепенела, наблюдая за их передвижениями, и нахмурилась, когда они свернулись маленькими клубочками и заурчали так громко, что задрожала кровать.

Немного ошарашенная, я смотрела на них, и голосок зазвучал снова, требуя, чтобы я убиралась отсюда к чертовой матери, пока не стало слишком поздно. Но мурлыканье котят убаюкивало, и, прежде чем я успела это осознать, между настоящим и будущим пролегла пропасть.

Я проснулась от мягкого мерцания свечей и раскалывающей головной боли, слегка обескураженная окружающей обстановкой. До меня не сразу дошло, где я нахожусь и что произошло в странном заведении в подвалах жилого дома на Палисайд.

Резко поднявшись с подушек, я почувствовала, как колотится сердце. Во рту ощущалось странное послевкусие. Скинув одеяло, я с облегчением обнаружила, что спала не нагишом. Я вспомнила, что пришла сюда с Ротом, разговаривала с Кайманом и злыми демонами-близнецами, а потом…

О боже.

Я вспомнила, как пробовала на вкус душу женщины, похожей на кекс.

Как ни странно, я почти не чувствовала тошноты, которая обычно наступает после эйфории от поглощения души. Так, слегка мутило, но это казалось сущей мелочью в сравнении со всем остальным.

Оглядываясь по сторонам, я выбралась из постели. У самого края кровати растянулся на боку маленький белый котенок. Заметив меня, он зашипел. Черно-белый котенок сидел на фортепиано. Поднявшись, он лениво прошелся по клавишам. Каждый звук, извлекаемый его лапами, буквально пронизывал мозг. Краем глаза я увидела тень, мелькнувшую за стеклянной стеной, на миг заслонив луну и огни соседних домов. Я стремительно обернулась – сердце забилось в горле.

Никого.

Мой взгляд упал на дверь ванной. Помню, что ее открывали, а потом закрыли, когда я… о, черт, Рот. Я же сама бросилась на него. Да что там говорить, повалила его и оседлала. Я целовала его, и он целовал меня, прежде чем прервал то, что я с удовольствием бы продолжила.

Я приложила руку к виску и поморщилась. Я уже не знала, что хуже: мои приставания к Роту, вынудившие его спрятаться в ванной, или дегустация чужой души.

Я снова оглядела комнату, она была пуста. Мои шаги казались тяжелыми, ноги не слушались. Я нашла свои туфли и толстовку, аккуратно сложенные рядом с рюкзаком на стуле у двери. Я даже не помнила, что пришла сюда с рюкзаком. Выудив сотовый, я коснулась экрана. Среди пропущенных звонков я обнаружила два от Стейси и чертову тучу от Зейна. Сердце оборвалось. Потом я посмотрела на часы.

3:15 утра.

– О, черт! – взвизгнула я, напугав котенка на фортепиано. Перебор клавиш соответствовал ритму моего пульса. – О, черт, черт, черт.

Я с трудом отыскала кошелек, сплющенный между тетрадками. Надо поймать такси. Засовывая телефон обратно в сумку, я подумала о пропущенных звонках Зейна. Представила, в какой он панике и что мог подумать… я даже не решилась закончить мысль. Дрожащими руками я схватилась за ремень рюкзака. Я понимала, что должна срочно позвонить ему, но могла сосредоточиться только на том, чтобы правильно ставить ноги при ходьбе.

Куда делся Рот?

Впрочем, это не имело значения. Он привел меня сюда, и он… позволил мне отрубиться на несколько часов. Злость прошила меня, но вправе ли я винить его за это безобразие? Надо было прислушаться к собственной интуиции, но я поперлась с ним. А потом еще вздумала танцевать с Сукки и Инки, и, даже если они что-то со мной сделали, душу той женщины пробовала я, а не кто-нибудь. Все выглядело так, будто Рот распахнул передо мной дверь в мир плохих девчонок, и я с радостью в нее впорхнула.

Как ни крути, в эти неприятности я попала сама.

Пока я дошла до двери и открыла ее, я почти выдохлась. У порога, словно часовые, замерли адские гончие. Они навострили уши, но не повернулись в мою сторону. Когда я проскользнула мимо них, мышцы на их спинах вздулись горбами. Я затаила дыхание, молясь о том, чтобы они меня не сожрали, и ни жива, ни мертва добралась до конца коридора и открыла дверь.

Где-то бегом, а где-то сползая вниз по ступенькам, я продвигалась вперед, пока не расслышала пронзительный визг, похожий на мяуканье. Остановившись у двери, ведущей в холл, я оцепенела. Дикий хохот эхом разнесся по лестничной клетке, а следом крики и стоны.