Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

Луи вовсе не собирался добиваться оргазма слишком быстро, поэтому подался назад. Его движения стали ритмичными и размеренными: он ни на мгновение не переставал давить на нее, но над собой сохранял полный контроль. Женщина затряслась и замотала головой, хныканье перешло в громкие крики. Мужчина изучал ее лицо: плотно стиснутые веки, открытый рот, который коротко хватает воздух и выпускает его долгими вздохами раздраженного наслаждения. Яички дрогнули. Близко, так близко. Он продержал ее еще мгновение на пороге, любуясь зрелищем судорог, как рыбак любуется бьющимся на берегу серебристым тельцем только что пойманной рыбки, затем нанес последний, глубокий и сильный удар.

– Господи! – уже не прошептала, но громко прокричала Кэтрин.

На миг она застыла под ним и сотряслась вся, захватив собственным оргазмом и его, передав его ему, как символ победы.

Он, слегка задыхаясь, оторвался от источника наслаждения, глубина которого оказалась в какой-то степени сюрпризом. Впрочем, и раньше спать с Кэтрин было совсем недурно. Ему нравился бурный отклик. С женщиной, которая кричит и визжит, всегда приятнее. Кроме того, теперь, когда он взял ее, ситуация лучше поддается контролю.

Луи откатился и сел. Молодая женщина все еще тяжело дышала, но лицо уже не выражало голодного ожидания. Очень медленно, словно нехотя, она открыла глаза и посмотрела на него из-под тяжелых век. Затем метнулась в сторону и залилась слезами.

Мужчина этого не ожидал и на мгновение растерялся.

– Кэтти? – Он наклонился над ней. – Что-нибудь не так? Она покачала головой и расплакалась еще сильнее.

Луи вздохнул и прикрыл платьем ее голые ягодицы и бедра. Она была в красных шелковых чулках, почти таких же, какие он подарил ей несколько лет тому назад, и их вид на мгновение вызвал судорогу оставшегося желания.

– Принесу еще вина, – пробормотал Луи и выскользнул из сарая.

Когда он вернулся, Кэтрин сидела, опершись спиной о поленицу и подтянув колени к подбородку, как загнанный в угол зверек. Слезы больше не текли, но веки припухли, и она все еще всхлипывала в прижатый к носу платок.

– Я принес хлеба, иначе ты напьешься, как бристольский матрос, – сказал Луи, ставя перед ней деревянную тарелку.

– А может быть, я хочу напиться, как бристольский матрос, – сдавленно ответила она. – Может быть, я хочу считать то, что случилось, пьяным наваждением.

– Нет, Кэтти, только не ты. Ты всегда кидалась навстречу осложнениям, сломя голову.

– Что ты знаешь о том, какой я стала?

– Немного, хотя начало уже положено.

Он начал было улыбаться, но она мгновенно смахнула усмешку с его губ:

– Полагаю, ты горд этим.

– А по-твоему, гордиться нечем? – немного ядовито заметил он и налил вино в одну из чаш. – Я хотел тебя, все еще хочу и, насколько мог заметить, чувство это взаимное.

Луи сделал глоток и протянул чашу ей.

– Разве нет?

Кэтрин поставила чашу на колени и уставилась на поверхность вина.

– Не знаю. Если бы ты спросил сейчас, как меня зовут, я и то запнулась бы. Я пришла в Рочестер искать человека, с которым обручена, а вместо этого узнала, что помолвка не состоится, потому что я больше не вдова, а жена.

Луи наклонил голову.

– Расскажи мне о нем. Расскажи, как ты жила после того, как я ушел, и, Бога ради, съешь немного хлеба, пока не свалилась прямо на меня.

Он подсунул тарелку прямо под нос молодой женщине. Кэтрин взяла тонкий золотистый ломоть хлеба и без всякого желания откусила кусочек.

– Я хотела кинуться в реку и соединиться с тобой, – с кривой улыбкой заговорила она. – Вот уж напрасно-то! Но от самой себя и моего горя меня спасла леди по имени Эмис де Кормель, которой нужна была служанка для нее и нянька для ее семилетнего сына.

Луи слушал напряженно и со все возрастающим интересом. Кэтрин-девочка, единственным смыслом жизни которой было поддерживать очаг и удовлетворять все его желания, превратилась в Кэтрин-женщину, умевшую стоять на собственных ногах. Но это еще что! Самый интересный момент заключался в том, что нареченный Кэтрин был его пленником. Луи вполне понимал, чем именно высокий светловолосый рыцарь мог привлечь ее. Сдержанность Оливера Паскаля всего лишь намекала на таившуюся под спудом мужскую силу, а то, как он держится, не менее привлекает женщин, чем натиск. И все же Луи мог бы, пожалуй, освободить Кэтрин от прежних клятв, если бы она не упомянула, что король Стефан в долгу перед ней за излечение его ран в Бристоле.

– Король Стефан? – повторил он, сам не веря своему счастью. – Ты знаешь короля Стефана?

Молодая женщина слегка повела плечами, словно это не имело никакого значения.

– Его держали в цепях, а цепи натирают. Я мазала его руку бальзамом и довольно часто говорила с ним. Он запомнил мое лицо и знает, как меня зовут.

Луи некоторое время смотрел на нее, а его воображение бурно работало. Молодая жена, которую он некогда посчитал слишком незначительной, чтобы удержать его, говорила со Стефаном и оставила его в долгу перед собой!

– Я слышал, что его скоро обменяют на Роберта Глостера, – сказал он.

– Тогда его люди тоже обретут свободу? – с надеждой спросила она.

– Зависит от того, кому они должны выкуп, но, скорее всего, так.

Луи потер ладонью верхнюю губу.

– Я даже не знаю, жив ли Оливер, – всхлипнула Кэтрин и провела рукавом по лицу. – Я пришла сюда, чтобы узнать это… и вот… – Она изучающе посмотрела на мужа. – Что мне теперь делать?

Луи тоже внимательно наблюдал за ней. Он знал, что теперь следует вести игру очень осторожно: постоянно балансировать и постепенно склонять шансы на свою сторону.

– Он жив, можешь не беспокоиться. Я видел его сегодня утром и говорил с ним.

Лицо Кэтрин выразило сразу несколько эмоций: сначала облегчение и радость, потом прикушенные губы и горестно-покаянные слезы в глазах.

– Он здоров?

– Раздражен из-за того, что приходится сидеть взаперти, но в остальном в порядке. Я был в отряде, взявшем графа Глостера и его на винчестерской дороге, и в мои обязанности входит охранять их. Мне обещана часть выкупа, но, раз уж этот рыцарь тебе так дорог, смею сказать, я буду достаточно великодушен и откажусь.

– Смеешь сказать? – Кэтрин смотрела на него, прищурив опухшие веки. – Будешь великодушен?

Высказав эти слова, она быстро порылась за поясом, вынула оттуда мешочек и швырнула в лицо мужа, заставив того поспешно отдернуть голову.

– Бери! Бери все! Пойди, потри руки и посчитай в уголке!

Он посмотрел на упавший в его колени мешочек. Из открытого горла вывалилось несколько серебряных монеток. Луи сгреб их обратно, затянул ремень и нежно повесил кошелек обратно на ее пояс. Жест был не столь великодушен, как казался. По законам брака Кэтрин была и оставалась его женой. Серебро он возьмет у нее попозже, когда сам захочет.