Не мой Ромео - Ильза Мэдден-Миллз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это был выбор Софии. Я тоже не могу назвать эти духи своими любимыми, но сейчас помалкиваю – не хочу ее упоминать.
Елена строго смотрит на меня.
– Не будем о ней. Все уже позади. Снимай костюм. Я очищу твою память как джедай. Единственная девушка, которую тебе хочется видеть в «Милано», – это Елена. – Она делает руками пассы перед моим лицом.
Я неуверенно усмехаюсь.
– Ты нарочно приняла эту позу перед моим приходом?
– Конечно! Все спланировано.
– Лиса!
– Я решила подождать еще пять минут, а потом прибегнуть к вибратору.
– Лгунья.
Она включает песню Тейлор Свифт. Я быстро расстегиваю рубашку, вытаскиваю полы из брюк, отшвыриваю ее. Долой брюки, носки. Она терпеть не может, когда на мне носки.
Елена оборачивается и прыгает мне в объятия, обхватывает ногами мои бедра.
– Вперед! Не будем медлить, а то взойдет наша несчастливая звезда!
Наконец-то я ее обнимаю. Я не сознавал, до чего она мне нужна. Я прижимаюсь лицом к ее шее, вдыхая ее аромат. Во мне бушует территориальный инстинкт: она моя!
Я с рычанием несу ее к постели, кладу, нависаю над ней.
Спроси ее.
– Елена…
– Что? – Она ласково улыбается.
– Тебе ничего не нужно мне сказать?
Она застывает, глядя мне в глаза.
– О чем?
Глупо даже ее спрашивать. Елена есть Елена: нежная, хорошая, добрая.
– София… черт… Елена, я могу тебе доверять?
Она долго не отрывает от меня глаз. Она знает, что я имею в виду: не станет ли она обо мне болтать, не продаст ли рассказ обо мне, если у нас не сложится.
– Можешь, – тихо отвечает она.
Я закрываю глаза и целую ее.
Елена
– «Но вот кинжал, по счастью, Сидит в чехле. Будь здесь, а я умру».
Я вонзаю в себя фальшивый кинжал и падаю на сцену рядом с Джеком, позади него, отвернувшись от зрителей. Волнистые волосы рассыпались по спине. На мне короткое, до колен, белое платье с рукавами-колокольчиками и кружевным лифом. До премьеры еще три дня, но я уже одета в костюм.
– Отличная смерть, Джульетта. Жаль, что мы не выжили, – шепчет Джек.
Я делаю страшные глаза. Он стал таким беспечным, когда выбросил из головы Софию! Он лежит с откинутыми с лица волосами на сколоченном реквизиторами фанерном камне. На нем узкая черная рубашка, облегающие джинсы, мотоциклетные ботинки, фальшивый золотой пистолет в кобуре. Глядя на него, мне трудно удержаться от смеха. Я всю ночь не выпускала его из объятий.
Джек тоже смотрит на меня. Я прыскаю.
– Ты выпил яд, потому что жизнь без меня для тебя не жизнь. Почему у тебя глаза открыты?
Он приподнимает одну бровь.
– От тебя хорошо пахнет. Сама виновата. Да еще это сексуальное платьице. Лежу и думаю, как бы запустить под него руку, чтобы публика не заметила.
Я хихикаю и пугаюсь, что нас могут услышать. Мы уже две недели репетируем, и каждый раз, когда он смотрит на меня и декламирует свой текст, особенно про любовь ко мне, меня охватывает буря чувств.
Нет, Елена, не торопись…
Но я ничего не могу с собой поделать.
Когда я с ним, я парю в небесах. Когда он во мне, я повторяю его имя как молитву.
А когда я одна…
Я не забываю, что все решают судьба и случай. Но разве оно того не стоит?
В любую минуту мы можем разбежаться.
– Что-то не так? – тихо интересуется он. – Я что-то перепутал? Переборщил с последним поцелуем? Черт, в следующий раз не буду так активно орудовать языком…
От его поцелуев на сцене я вся вибрирую. Впервые это произошло несколько репетиций назад: это было не по сценарию, но во время сцены на балконе он взял и поцеловал меня. На нас все глазели, но мне было все равно.
– Не думаю, что имелся в виду поцелуй взасос… – Я давлюсь, чтобы не засмеяться. – А декламировал ты шикарно.
– Все равно я боюсь забыть текст.
Я незаметно для всех беру его за руку.
– Я буду рядом. Представь, что все они – потешные мартышки в цилиндрах. Это полезный трюк, я недавно им овладела.
Мы научились выключать наши микрофоны, чтобы нас никто не услышал, но он все равно шепчет:
– Вчера поцарапал машину, когда ставил ее к тебе под навес. Заметил только сегодня утром, когда выезжал.
– Бедный Porsche! Если бы я не оставила для него место, он бы еще сильнее пострадал.
– Когда я уезжал, тетя Клара помахала мне рукой. Приедешь вечером в пентхаус? Сегодня пятница, завтра у тебя выходной. Утром у меня тренировка, а потом мы можем побыть вместе, посмотреть телик. Я соскучился по корейскому сериалу.
Я смотрю на его рубашку и думаю. Я не была у него в пентхаусе после того раза, последовавшего за встречей в кафе-пекарне; все его приглашения туда я отметала. Надо было бы объяснить ему почему, но гордость не позволяет.
Не хочу просить, чтобы он позвал меня в свой настоящий дом. Лучше обойтись без таких просьб.
– Что ты хмуришься, Елена?
Я любуюсь его точеным лицом.
– Ну, в чем дело?
Его лоб покрывается морщинами, но я все равно молчу.
– Эль?
Я вздыхаю при звуке своего прозвища, подслушанного им у Тофера. Его янтарные глаза впиваются в мои, густые ресницы дрожат. На сцене для меня больше никого не существует, потому что наступила ясность, ударившая мне в сердце как гигантская волна.
Я должна была догадаться.
И наверное, я знала это с того вечера, когда он нес меня под дождем. Кто сказал, что так быстро полюбить нельзя? Очень даже можно: чувство в моей груди такое огромное, что причиняет боль.
Я глубоко, бесповоротно влюбилась в моего Ромео. В его смущение при встрече с незнакомцами, в то, как он прижимает меня к себе по ночам, в то, как он напевает дурацкие песенки, в то, как он на меня смотрит.
Я хочу проводить с ним все ночи. Только не в его пентхаусе.
У меня ком в горле.
– Тебе плохо? – спрашивает Джек, незаметно для публики гладя мою руку.
– Нет. – Я облизываю губы. – Джек, я не хочу в пентхаус. Больше не хочу. Нам надо это обсудить.
Пусть знает. Пусть привыкает.