Присягнувшие Тьме - Жан-Кристоф Гранже

Доводя свое алиби до совершенства, она придумала последнюю деталь – телефонный звонок в больницу. Само по себе это исключало ее из числа подозреваемых. А все было очень просто. Вернувшись с очистных сооружений, она зашла в телефонную кабинку, набрала номер коммутатора, назвала собственную фамилию, добежала до палаты и сняла трубку. Ведь никто не слышал, как она говорила по телефону…

Я снова услышал смех Ришара Мораза: «Как по-твоему, я бы втиснулся в эту будку с моим-то брюхом?» Он бы не втиснулся, зато Сильви, которая, судя по протоколу вскрытия, была ростом метр шестьдесят и весила пятьдесят один килограмм, сделала это без малейших усилий.

В тот же вечер она позвонила родителям мужа и с помощью диктофона передала последнее сообщение: «Девочка уже в колодце…» Как ей удалось так изменить голос? И почему она взяла за основу местную считалочку? Зачем так усложнять весь этот кошмар?

Светящаяся трубка погасла. Пришлось разбить новую. Ответов у меня не было, но я не сомневался, что знаю правду. Сильви Симонис, хранительница христианских устоев, переметнулась на сторону Лукавого. Дьяволом, преследовавшим Манон, была она сама. Именно этого дьявола так опасался Тома Лонгини. И дьяволом, обитавшим в «доме с часами», тоже была она. Если только не наоборот: этот дом со своими легендами превратил ее в дьявола. Как бы то ни было, Сильви Симонис поклонялась Сатане и принесла ему в жертву свою дочь. Но должны были остаться какие-то следы! Дьявол наложил на этот дом свой отпечаток.

Я продолжил поиск в коридоре: содрал обои, исследовал паркет. Ничего. Ванная комната – пустая трата времени. Обе гостевые комнаты – то же самое. На первом этаже я добрался до кухни. Никакого намека на тайник. Столовая, обставленная мебелью местного производства. Полный ноль.

Я вернулся в гостиную и уставился на две балки, которые перекрещивались на высоте пяти метров. Туда не залезть. Разве что перебраться через перила галереи…

На галерее я зажал в зубах очередную светящуюся палочку и рискнул перебраться на центральную балку. На четвереньках я медленно продвигался вперед, стараясь не смотреть вниз. При этом простукивал балку в поисках ниши, но конечно, ничего не нашел. Разве только на самом пересечении балок…

И вот я у цели. Над всей конструкцией высился вертикальный брус, соединявшийся с ней в месте пересечения. Я уселся на балку верхом и обхватил вертикальный брус руками. Отдышавшись, очень осторожно, простучал его в поисках полости.

Рука замерла. Как раз за центральной балкой я нащупал неровность. Зацепившись ногтями за край щели, я приподнял дощечку и вслепую просунул под нее руку, прижавшись щекой к брусу. И ощутил пальцами знакомое прикосновение: полиэтиленовый пакет, в котором лежали какие-то предметы. Мне удалось извлечь его из тайника.

Пакет был завернут в прозрачную пленку, в свою очередь перевязанную скотчем. Зажав пакет под мышкой, я выплюнул светящуюся палочку и, повернувшись на своем насесте, пополз к галерее.

Оказавшись на полу, я натянул резиновые перчатки, содрал со своей находки обертку и при свете новой трубки разглядел наконец свой клад.

Перевернутое распятие. Библия с испачканными страницами. Покрытые пятнами облатки. Черная злобная голова восточного демона. Бросив палочку, я помолился святому Михаилу Архангелу:

Блистательный Архистратиг небесных воинств,

Просим тебя, вознеси наши молитвы к Вышнему

и призови безотлагательные милости для нас.

Свяжи дракона, змея древнего, который есть дьявол и сатана.

Низвергни его в бездну, дабы не прельщал уже народы. Аминь.

Теперь я знал все: Сильви Симонис поклонялась дьяволу. Она принесла ему в жертву свою дочь, чтобы выполнить договор или во имя другой бредовой цели…

Упаковав свою добычу, я завернул ее в плащ и поднялся. Меня всего трясло. Я растер руки и плечи – все-таки я нашел то, что было скрыто в этом доме. Можно не сомневаться – я находился на территории дьявола. Теперь мне необходимо было поговорить с человеком, который лгал мне с самого начала. С тем человеком, к которому Манон и Тома, двое детей, боявшихся, что им угрожает Лукавый, должны были обратиться за помощью. Он был единственным, кто бы их выслушал.

– Что на вас нашло?

Я схватил отца Мариотта за вырез майки и прижал к дверце шкафчика. Он как раз в это время складывал футболки с номерами игроков своей команды. Ризница походила на раздевалку. Два ряда железных шкафчиков, посередине скамья, над ней – вешалки.

– Настал час истины, отец мой. Придется вам во всем признаться, иначе я рассержусь. По-настоящему. И не посмотрю на то, что вы священник.

– Да вы рехнулись?

– Вы с самого начала все знали про Манон и Сильви.

– Я…

– Вы знали, что здесь кроется опасность. Знали, что в этом доме обитает зло!

Разозлившись не на шутку, я снова стукнул его о шкафчики. Он поскользнулся и сполз по стенке на пол. Он судорожно прижимал к груди футболки. Нижняя губа дрожала, на висках пульсировали вены, кожа на лице побагровела. Я сунул свое удостоверение ему под нос:

– Никакой я не журналист, отец мой. Пора выкладывать все как есть, пока я не предъявил вам обвинение в соучастии в убийстве. Qui tacet – consentire videtur!

Латинское выражение «Молчание – знак согласия» его доконало. Он хватал ртом воздух, как рыба, выброшенная на песок. Глаза быстро моргали.

– Вы…

– Тома пришел к вам, чтобы предупредить, что Манон угрожает опасность и что ее мать помешалась на Сатане. Но вы не приняли это всерьез. Вы ведь современный священник, разве не так? И тогда вы…

Тут я был вынужден остановиться. Его лицо выражало безграничное изумление.

– Сильви Симонис – одержимая? – пробормотал он. – Да что вы несете?

На какой-то миг я замялся. Очевидно, он не понимал, о чем я говорю. Я сбавил тон:

– В «доме с часами» я нашел принадлежности для сатанинских ритуалов. Тома Лонгини незадолго до убийства Манон предупредил кого мог. Он говорил об угрожавшем ей дьяволе. Он говорил о реальной опасности, а его никто не слушал. – Я уставился прямо в светлые зрачки священника. – И вы утверждаете, что он к вам не приходил?

– Не он, нет…

Священник с трудом поднялся и сел на скамью.

– А кто приходил?

– Сильви… Сильви Симонис. Несколько раз.

– Но она же была одержима.

Отец Мариотт сокрушенно покачал головой. Было видно, что он говорит искренне:

– Сильви вовсе не была одержима дьяволом.

– А кто же тогда?

– Манон. У нее были все признаки одержимости.

– ЧТО?!

– Сядьте, – вздохнул он. – Я расскажу вам.