Гробница Александра - Шон Хемингуэй

Вирджил подбежал к друзьям:

— Слава Богу, вы не пострадали! Мы подоспели как раз вовремя. Еще бы несколько минут — и было бы поздно. Виктория, я начал действовать сразу же по получении вашего сообщения о том, что вы находитесь у входа в гробницу. Хорошо, что вы его послали. Я когда-то случайно познакомился с капитаном Морено, мы подружились, и я знал, что он поймет, насколько мало у нас времени. Ему довелось повидать достаточно разграбленных сокровищниц, чтобы знать, что томбароли делают свою грязную работу без промедления. Капитан со своими подчиненными мгновенно приступил к действию.

Вирджил повернулся к Оскару, которого уже уводили карабинеры.

— Дамоклов меч опустился-таки на вашу шею, негодяй, и возмездие не заставит себя ждать, — сказал он и, одарив его исполненным ненависти и презрения взглядом, снова повернулся к своим друзьям. — Подумать только, ведь когда-то я даже подбирал книги для этого мерзавца в академии. А теперь я хочу воздать должное вам обоим. Вы это сделали! Вы нашли гробницу Александра. Право, не могу поверить, что стою перед самим великим царем! Эта глава достойно завершит мою «тайную историю».

Виктория обессилено упала на грудь Тома, и он, прислонившись спиной к стене рядом с саркофагом, бережно поддерживал ее. В пляшущем свете факелов он глядел на Вирджила и с трудом находил нужные слова.

— Благодарю вас, дружище. Вы спасли нам жизнь.

Эпилог

Сидя в приемной директора музея Метрополитен, Том читал первую страницу свежего выпуска «Арт ньюспейпер». Заголовок гласил: «Гробница Александра открывает свои бесценные художественные сокровища». В ожидании назначенного времени он обратился мыслями к Виктории Прайс и словам, которые она сказала ему всего несколько дней назад, когда они при свете полной луны сидели в саду Виллы Аурелия в Американской академии и смотрели на расстилавшийся внизу город. Серебристый лунный свет придавал шелковистой коже Виктории волшебное сияние. Казалось, ее лицо в буквальном смысле светится, и это было самое прекрасное зрелище, какое когда-либо доводилось созерцать Тому. Он обнял ее за плечи, и они поцеловались, долго и страстно.

— Надеюсь, ты не забудешь это мгновение до нашей следующей встречи, — сказала она, проникновенно посмотрела ему в глаза, поднялась и стала медленно спускаться с Яникула, направляясь к себе домой, в Трастевере.

Она оставалась в Риме, чтобы рисовать. Их совместное приключение вызвало в ней мощный прилив творческого вдохновения. Том жил в ожидании новой встречи. Они назначили ее в Риме через месяц.

Очнувшись от воспоминаний, он услышал, что секретарь обращается к нему:

— Мистер Карр, беседа с предыдущим посетителем у директора немного затягивается. Простите, что заставляем вас ждать. Он скоро освободится.

Через несколько минут дверь кабинета открылась, и из нее в сопровождении самого директора вышел высокий француз.

— Позвоните в отдел оружия и амуниции, — сказал секретарю директор, — и попросите, чтобы они прислали кого-нибудь сопроводить мистера Борегарда в зал, где выставлены французские доспехи шестнадцатого века, принадлежавшие его предку. Скажите, чтобы открыли витрину и позволили гостю провести там в одиночестве столько времени, сколько ему потребуется.

Француз пожал директору руку и тепло поблагодарил за любезность.

— Au revoir, monsieur le directeur[60].

— До свидания. — Директор слегка пожал плечами, словно говоря: несмотря на всю свою масштабность, музей все же не утратил способности оказывать небольшие любезности отдельным людям. — А теперь входите, Том. Хочу услышать все подробности вашей экстраординарной истории. Я освободил время до конца дня, так что нас никто не потревожит.

В кабинете они уселись за круглый стол, и Том поведал всю историю от начала до конца, утаив лишь детали знакомства с Викторией и ее необычных видений.

— В начале этой недели я побывал в Риме у итальянских реставраторов, они уже начали работу над манускриптом «Илиады». В ларце оказалось четырнадцать свитков с двадцатью четырьмя песнями. В каждом из большинства свитков содержится по две песни. Вы можете в это поверить? — Том задумался. — До этого открытия самый древний экземпляр Гомеровой «Илиады» датировался десятым веком. — Он снова помолчал, размышляя о важности находки. — Все свитки туго свернуты. Для начала их необходимо увлажнить, чтобы папирус смягчился и восстановил эластичность. Будем надеяться, этого окажется достаточно, чтобы распрямить их. Как вы знаете, процесс это долгий, а они только приступили к его осуществлению.

Том сделал паузу и выпил воды.

— Потрясающе! Текст снабжен пометками — предположительно сделанными самим Аристотелем. Не исключено, что и вся книга переписана его рукой. Графологическая экспертиза должна будет это выяснить. Я присутствовал, когда развернули первый свиток. — Том наизусть процитировал первую строку «Илиады»: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…» и продолжил: — И что еще более невероятно — главу предваряет маленькая изысканная иллюстрация. Этот факт более чем на тысячу лет углубляет наши знания об иллюстрированных манускриптах.

Том был глубоко взволнован, а директор являл собой очарованную аудиторию.

— Возможно, идея берет начало от египетских сакральных текстов, в которых изображения использовались много раньше. И сам папирус, вероятно, был привезен из Египта. Представляете, как интересно будет узнать, насколько Аристотелева «Илиада» отличается от той старейшей версии, которая дошла до наших дней. Ведь ученые на протяжении нескольких поколений спорят о том, как со временем развивалась и изменялась эта эпическая поэма.

Закинув ногу на ногу, Том посмотрел в окно, за которым открывался зеленый простор Центрального парка. Высоко в небе он приметил краснохвостого ястреба, напомнившего ему об одном из знаменитых зловещих орлов Зевса, и продолжил задумчиво, словно разговаривал сам с собой:

— Знаете, я часто думал, что, найдя гробницу, мы сможем ответить на все вопросы об Александре Великом, и его история будет завершена. Но на самом деле часть информации утрачена безвозвратно. И вот стоя перед этой внушавшей благоговейный трепет мумией в ее воздушном позолоченном стеклянном гробу, я в то же время отчасти испытывал разочарование. Увы, мертвые не говорят. Лишь в каком-то физическом, материальном смысле мумия представляет собой частичку человека по имени Александр. Это набальзамированная, скукожившаяся оболочка человека, но не останки бога. На самом же деле бессмертие величайшего из царей продолжает опираться только на миф, историю и его прижизненные героические деяния. — Том снова перевел взгляд на директора и уже спокойно произнес: — Все имеющиеся у нас свидетельства о жизни Александра относятся ко времени после его смерти, особенно к эпохе Римской империи, и написаны другими. Они были составлены спустя долгие годы после того, как Александра не стало. В каждом из этих свидетельств могут быть элементы правды, но при этом они