Город Солнца. Стопа бога - Евгений Рудашевский

Аня извелась от невозможности обсудить эти вопросы. Приставать к Максиму она боялась.

К трём часам добрались до Амритсара. Максим к этому времени едва успел приступить к последней тетради, поэтому ничего нового Аня так и не узнала. А когда они вышли из поезда, Максим неожиданно протянул ей синюю, сложенную в несколько раз записку.

– Что это?

– Прочитай.

Аня приметила синюю бумажку ещё в Варанаси, однако тогда не придала ей значения.

– «Пусть жизнь дарует тебе мужество никогда, ни при каких обстоятельствах не сворачивать с правильного пути», – прочитала она вслух, и её слова затерялись в вокзальном шуме.

Далее следовал какой-то адрес.

– Что это? – вновь спросила Аня.

– Это последняя записка Джерри.

Аня с грустью перечитала тёплые слова монаха и теперь с бóльшим вниманием посмотрела на адрес.

– Хундер, – прочитала она. – Это где?

– Самый север Индии. Там недалеко до границы с Китаем.

– И мы туда едем?

Аня могла не спрашивать. И сама знала, каким будет ответ.

– Да.

– А там… Ты знаешь, что там?

– Там отец.

«Катя, ты проделала большой и сложный путь». Отец ждал только маму. И африканский нож в Ауровиле, конечно же, оставил для неё. Максим вообще не должен был распознать эту подсказку. Шустов-старший не верил, что сын пойдёт по его следам, и Максим нехотя признался себе, что чувствует облегчение. Так проще. Теперь у него появилось преимущество перед отцом. Не будет никаких сцен, криков и обвинений. Зачем тешить отца, показывая, какую власть он сохранил над своей семьёй? Максим не поздоровается. Не улыбнётся, не повысит голоса. Сделает вид, что встреча посреди Нубрской долины – дело привычное и не достойное даже скупых чувств. И сразу приступит к делу. Вот так с порога заговорит о деле и будет наслаждаться растерянностью в глазах отца.

В том, что в посёлке Хундер, заброшенном в пустыне горного штата Джамму и Кашмир, его ждёт именно Шустов-старший, Максим не сомневался. Это было логично. Отец боялся встречи с мамой. Одновременно звал её и отталкивал. Возможно, готовился принять маму только после того, как она пройдёт все испытания и так докажет, что действительно хочет разделить с ним его мечту. Для этого пустил её долгим, окольным путём, заодно подготовил – в общих словах рассказал о коллекционере и связанной с ним картине Берга. Монах Джерри стал последним указателем, который должен был вывести маму на дом бывшего мужа.

Максим рассчитывал до встречи с отцом расшифровать его записи целиком, знал, что в пути будет предостаточно времени. Однако после Амритсара так толком и не притронулся к третьей тетради – выписывать буквы на горной дороге оказалось занятием непростым, да и чем ближе они подбирались к Нубрской долине, тем сложнее было сконцентрироваться на чём-либо, кроме смутных мыслей об отце. Аня предлагала задержаться в одном из встречных городов, но Максим понимал, что изведётся в ожидании, – лишь непрестанное движение вперёд помогало ему сохранить спокойствие.

– Никаких остановок, – сказал он в Амритсаре.

Аня не спорила. Купив билет, они сразу сели на автобус. Их ожидало четыреста двадцать километров пути до Манали – перевалочного пункта, последнего рубежа, отделявшего привычно жаркую и шумную Индию от её северных районов с непоколебимым Малым Тибетом.

На смену в Амритсар спустился автобус обратного рейса, и, когда они разминулись на въезде в автовокзал, Максим невольно обратил внимание, что сразу под тремя окнами с одной из его сторон тянулись подсохшие струи рвоты. Судя по всему, на обед пассажиры получили обильные порции риса с горохом. Максим указал на это Ане, усмехнулся её брезгливой реакции, а несколько часов спустя они уже вместе смеялись, заказав в придорожном кафе именно такое блюдо – остальное меню казалось совсем уж неприглядным: от сжиженных бобов со специями за десять рупий до обжаренной на углях кукурузы за шесть.

К семи вечера дорога стала по-настоящему горной, извилистой. По отбойникам над обрывом перебегали обезьяны. Они с нахальной жадностью заглядывали в окна проезжавших машин и недвусмысленно требовали угощений. Когда начался дождь, обезьяны исчезли. Вокруг стемнело, автобус утонул в сумеречном тумане. Это не помешало водителю ехать с прежним задором и отчаянно выжимать из мотора надрывное гудение. Высвеченные фарами, в пугающей близости проступали машины, дома, деревья и скальные глыбы. Скользнув возле автобуса, они тут же растворялись в ночной мгле.

Кондуктор, то лежавший на сидениях, то разгуливавший по полупустому салону, изредка брался за свисток. Одним долгим свистом заставлял водителя притормозить – пассажиры на ходу выпрыгивали на движущееся полотно асфальта, а двумя краткими призывал вновь ускориться.

Трижды водитель сбивался с пути. Подавшись к лобовому стеклу, старался разобрать хоть одну знакомую примету, о чём-то спорил с кондуктором и наконец заставлял того выскочить под дождь. Кондуктор, пробежав вперёд, убедившись в ошибочности направления, возвращался и начинал надрывными свистками регулировать отступление – автобус откатывался назад, к развилке. При этом в открытую дверь задувало горной прохладой, и Максим жалел, что их свитера остались в Коломбо. Впрочем, Аня ещё в Варанаси купила плед из пашмины. Теперь они сидели тесно прижавшись друг к другу и накинув его на плечи.

Глубокой ночью их разбудили крики. К тому времени дорогу размыло дождём, и водитель никак не мог преодолеть очередной виток подъёма. Вынужденно заехал на каменистую обочину и теперь лавировал вдоль обрыва. Где-то далеко внизу, на дне долины, сквозь ослабевший туман просматривались жёлтые огни домов. У пассажиров не было возможности любоваться ими – они помогали кондуктору: открыв окна и высунувшись наружу, криком предупреждали об опасной близости колёс к сыпучей кромке.

Остаток ночи провели без сна, а на рассвете добрались до Манали.

Несмотря на усталость после трёх ночей в пути, Максим рассчитывал немедленно отправиться дальше – в Лех, горную столицу древнего Ладакха. Однако прислушался к Ане и согласился на несколько часов заселиться в гостиницу, чтобы принять душ, привести себя в порядок, а главное, закупить в дорогу тёплую одежду.

К полудню выяснилось, что горный перевал уже закрыт.

– Надо было сразу выезжать, – с раздражением заключил Максим. Не стал ни в чём обвинять Аню. Чувствовал, что становится одержимым в стремлении скорее добраться до селения, в котором жил отец.

Манали оказался опрятным городком с тесными рядами гостевых домов, с пёстрыми плакатами, предлагавшими вертолётные и рафтинговые туры. На соснах висели предостережения, указывавшие на пагубность алкоголя при перепадах давления и сопровождённые указателем на ближайший бар. Ступени к банкоматам здесь, словно паперть, захватили разношёрстные нищие в пухлых куртках. В их глазах угадывалось куда больше азиатской раскосости, чем у низинных индийцев, а лица были выдубленными до натужной красноты.