Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

Он подхватывает мешок Каза с книгами и бросается за ним.

Мама бросает на них злой взгляд, когда они протискиваются мимо нее и душ, с которыми ей приходится сражаться. А они добираются до двери и убегают.

32. Сабина

Я не могу дышать. Кто-то держит меня на воде, но она не холодная, как море, а невыносимо горячая. Я пытаюсь вырваться, дергаю одежду и пинаюсь так, что меня выпускают из рук.

Сабина… Сабина… Сабина…

Каз? Нет, это Аилесса. Почему они мучают меня?

Мышцы сводит судорога. И кричу от боли.

Рот наполняет едкая жидкость. Я пытаюсь выплюнуть ее, но кто-то зажимает мне челюсть и затыкает нос. Подавившись, я проглатываю все. Меня вновь отравили.

Туман перед глазами сменяется красивым лицом Каза.

– Все будет хорошо.

Он легко касается ладонью моей щеки. И я, застонав, прижимаюсь к ней. Я так устала, но времени на отдых нет. Нужно переправить души умерших. Новолуние уже этой ночью. Или полнолуние? Неважно. Главное, открыть Врата, даже если вновь не удастся переправить всех. Надежды на серебряную сову нет. Она давно бросила меня.

– Я не смогу, не смогу… – Я изо всех сил стараюсь поделиться своим беспокойством, но эмоции стягивают горло. – Аилессу нужно вернуть. – Горячие слезы стекают по щекам. – Мы должны ее вернуть.

– Тсс, тсс, – успокаивает Каз, но я уклоняюсь от его нежного прикосновения.

Мне не нужны его жалость и утешение. Я хочу быть сильной, как Аилесса и старейшины… как моя мать и отец.

Глаза потихоньку закрываются.

– Я не смогу… ничего изменить… если останусь такой же слабой.

Тьма окутывает меня.

Я в катакомбах? Нет, это пропасть под пещерным мостом. Я плыву в невесомости, поддерживаемая блестящей черной пылью. Песня сирен разливается пронзительной трелью надо мной, звуча из костяной флейты.

Черная пыль поднимает меня выше, музыка манит, затягивает в Подземный мир.

Перед глазами мелькают образы из жизни. Вот я маленькая пятилетняя девочка впервые вижу труп. Когда бушевала чума, я была слишком маленькой, чтобы запомнить тех, кто умер от нее. И вот передо мной Лилиан. Она обладала самым красивым голосом среди Леурресс. Но она больше не сможет петь. Ее глаза остекленели и застыли. А рот приоткрыт. Когда мне исполнилось восемь, я увидела, как в пещеры под Шато Кре принесли тело Эмелисс. В десять лет я стояла рядом с Одивой перед бездыханным телом Ашены, полюбившей отца Жюли и Марселя. Все они умерли за то, что не смогли убить своих amourés. До моего тринадцатилетия еще три женщины из famille погибли во время Переправ. В четырнадцать лет я потеряла Сиану, которую считала своей матерью. Она поцеловала меня в лоб на прощание, перед тем как отправиться к мосту душ, и я поймала темный взгляд Одивы, от которого кровь застыла в венах. А уже через несколько часов передо мной лежало ее обмякшее тело в промокшем от морской воды платье. Она тоже погибла на сухопутном мосту.

Каждая смерть все сильнее задевала меня. Поэтому я перестала есть мясо. А затем и тренироваться, чтобы стать Леуррессой. И вскоре стала тенью Аилессы, которая преуспевала во всем. Ее уверенность и позитивный настрой как щит закрывают меня от презрительных взглядов и неодобрительных покачиваний головой.

Над головой проносится огненная саламандра, оставляя пылающий след, пока черная пыль продолжает нести меня вперед. И я вдруг вижу себя. Как преследую саламандру, пытаясь загнать ее в ловушку. А затем со слезами на глазах пронзаю ее своим костяным ножом. Аилесса обнимает меня, и я утыкаюсь ей в плечо.

Вот над головой парит козодой. Ко мне несется золотой шакал. А из мешка выползает степная гадюка. Каждое следующее убийство ритуальным клинком я совершала более бездумно, чем предыдущее. Наконец, из леса выскакивает величественный благородный олень с шестнадцатью отростками на рогах. Я жаждала его смерти. И выгляжу как настоящее чудовище, убивая его с невероятной злобой и безжалостностью. И неважно, что в тот момент мне казалось, что я во сне.

Животные исчезают. Я смотрю на свое тело. И удивляюсь, почему на мне нет цепей из chazoure? Ведь раз мне показывают мои грехи, значит, я умерла. А ведь их у меня намного больше. Где все люди, которые погибли от укусов степных гадюк, направленных мной в Бо Пале? Где те, кто лишился душ из-за того, что я не смогла переправить Скованных?

Я поднимаюсь до уровня края обрыва. Мост душ стоит целым. А Врата из пыли возвышаются в его конце. Но прозрачных Врат в Рай нигде нет. Скованная я или нет, но, судя по всему, меня ждут лишь в Подземном мире.

Сверкающая темная пыль ставит меня на ноги и подталкивает к Вратам. Я медленно подхожу к ним. Оттуда не звучит песнь сирен, которая манила бы меня переступить порог. Но в этом и нет необходимости. Я шагаю вперед по собственной воле, зная, что убегать от судьбы бесполезно. Мать предупреждала меня, что произойдет, если я буду пытаться укротить золотого шакала в одиночку: «Он одержит над тобой верх, дочь».

Я – шакал. И я сдамся сама.

– Сабина, – слышится шепот, когда я подхожу к клубящимся Вратам из пыли.

Я смотрю сквозь них.

– Аилесса, – выдыхаю я.

Ее каштановые волосы колышутся на плечах, словно она находится под водой. В янтарных глазах горит Свет, которого не должно остаться там, где она находится.

– Не говори, что ты не сильна, – заявляет она. – Я не стала бы такой, какая есть, без тебя. Я никогда не испытывала материнской любви, зато купалась в твоей. Твоя сила поддерживала меня.

Горло стискивает от рыданий. Я так сильно скучаю по ней. Да, мы виделись всего несколько дней назад, но за последние несколько месяцев смогли позволить себе провести вместе лишь пару минут.

– Без тебя все лишилось смысла, – говорю я. – Я не смогу справиться без тебя.

Ее растянутые в улыбке губы слегка дрожат, когда она смотрит на мои слезы.

– Нет, ты сможешь. И я всегда буду рядом. Ты – моя сестра. Часть меня.

Я тянусь к ней, но она отступает на шаг. И я устало вздыхаю.

– Позволь мне прийти к тебе.

– Нет, – отказывается она. – Я сама приду к тебе. А сейчас отдыхай. Выздоравливай. Тебе нужен череп саламандры, Сабина. А еще у тебя есть Свет. Он всегда был твоим самым сильным даром. Держись за него.

На меня обрушивается сильная усталость.