Корабль-призрак - Хэммонд Иннес

— Надо найти сухую одежду и поспать, — произнес он. — После этого нам станет немного легче.

Он уловил мое настроение. Но, когда мы притащились обратно на мостик и, ощупью пробравшись в черный железный тоннель коридора, вошли в помещение, некогда бывшее его каютой, мы обнаружили, что и там побывало море. Мы с трудом открыли дверь, заскрежетавшую по намытому сюда песку, а из лишенных стекол и напоминающих сверкающие глаза иллюминаторов на нас подуло ледяным ветром. Волны вырвали прикрепленный к полу стол, и теперь он лежал на боку в самом углу каюты. Ящики под койкой, полные одежды Пэтча и Таггарта, были заполнены водой, а в большом стенном шкафу не было ничего, кроме кипы пропитанных водой и измазанных песком одеял, курток и старых документов.

Мы осмотрели верхнюю палубу, где находились кают-компания и камбуз, но там все было еще хуже. Море залило каюты других офицеров и все коридоры, не забыв также корму и кубрики остальных членов экипажа. Все, к чему мы прикасались в этом непроглядном мраке, было насквозь мокрым и покрытым слизью. Казалось, на корабле не осталось места, где не порезвились бы волны.

— Может, на юте еще сухо, — устало и безнадежно пробормотал Пэтч, и мы отправились обратно, на ощупь двигаясь вдоль коридора левого борта. Наши тела уже онемели от холода. Я бы даже сказал, что они омертвели, если бы мы не дрожали так сильно и так бесконтрольно. «Боже, пусть ют окажется сухим!» — мысленно молился я. А затем я покачнулся и ударился плечом о мокрую стальную переборку, отброшенный в сторону внезапным движением судна. Я всем телом ощутил эту вибрацию, похожую на первую легкую дрожь землетрясения. И тут корабль шевельнулся снова.

— Слушай! — лихорадочно зашептал из темноты голос Пэтча.

Но я не слышал ничего, кроме плеска волн о корпус парохода.

— Она на плаву, — снова прошептал он. — Ее приподнял прилив.

— Как это может быть? — прошептал в ответ я.

— Я не знаю, но это так. Попытайся ее почувствовать.

Я почувствовал, как «Мэри Дир» затрепетала и приподнялась. Она тут же с глухим стуком опустилась обратно на жесткое ложе из морской гальки. Но она продолжала трепетать, и откуда-то из ее чрева доносился низкий скрежещущий звук. Эта дрожь не прекращалась ни на минуту. Казалось, корабль ворочается во сне, силясь вырваться из смертельно опасной хватки рифов, на которых он лежал.

— Это невозможно, — пробормотал я.

Судно не могло сохранять плавучесть, если его нос был залит, подобно подводному рифу, и по нему гуляли волны. Я был уверен, что это нам снится. А потом я подумал, что мы, наверное, утонули. Возможно, утопленники возвращаются на свой корабль, и тогда им снится, что они освободились от цепких кандалов скал и, подобно призракам, бороздят темные моря потустороннего мира? Мой рассудок лишился способности мыслить связно. Корабль был мертв. Я это знал точно. Все, о чем я теперь мечтал, это о том, чтобы потерять сознание от холода и боли, лечь на пол и уснуть.

Чья-то рука протянулась из темноты и схватила меня, удерживая на ногах. Мои ноги прошаркали по стальному полу коридора и безвольно поднялись наверх, в холодный ночной воздух, где мерцали звезды, кренилась пьяная труба и неустанно шумело море. На корме мы споткнулись о стальной трос, туго натянутый поперек колодезной палубы. Он гудел и пел в такт качке, а корабль покачивался, как пьяный, потряхивая мачтами на фоне неба, пока мы по трапу взбирались на возвышение юта и исчезали в черной пасти маленькой рубки. Здесь мы нашли одежду. Насколько я припоминаю, она не была ни мокрой, ни сухой, но в ней было больше тепла, чем в пропитанных водой тряпках на моем теле. И еще тут была отсыревшая койка с одеялами, от которых несло мокрой собачьей шерстью, и сон, абсолютное забытье сна. Это было невообразимым наслаждением, недоступным сытому человеку, уютно расположившемуся у своего собственного очага.

Спустя очень долгое время — возможно, спустя много лет — в это райское забытье вторглись звуки шагов человека. Я не могу сказать, что это меня разбудило, или даже что я усилием воли пришел в сознание. Во всяком случае, это произошло не сразу. Просто звуки шагов были где-то рядом. Гулкий металлический звук — звон ботинок по стальным плитам. Это был неотвязно-назойливый звук. Он раздавался у меня над головой, рядом с моей койкой, сперва с одной стороны, затем с другой, затем он начал удаляться — медленная, размеренная и одновременно решительная походка… шаги мертвеца по мертвецки крепкому сну. И когда они окончательно стихли, я проснулся.

Дневной свет резанул меня по воспаленным осоловелым глазам, а куча мокрых одеял в углу сырой стальной тюрьмы, в которой я лежал, зашевелилась и поднялась. Это был Пэтч. От усталости его лицо было пепельно-серым.

— Кажется, я слышал шаги, — произнес он. — Его глаза казались безумными черными шарами, провалившимися в желтые, как слоновая кость, глазницы. — Клянусь Богом, там кто-то ходил.

Я выполз из койки и почувствовал, что вспотел под этой грудой соленых отсыревших одеял. В то же время мне было холодно, а в животе засела ноющая голодная боль. Я с трудом переставлял ноги, и у меня адски болело плечо. И тут я все вспомнил. Реальность обрушилась на меня, подобно физическому удару. Доковыляв до двери, я выглянул наружу. Так значит, это все мне не приснилось. Я действительно вернулся на «Мэри Дир», и… Бог ты мой, она была в жутком состоянии! Это красное от ржавчины, обросшее серой щетиной ракушек и измазанное зеленой слизью судно как будто явилось из невообразимо кошмарных снов. Его труба скособочилась под безумным углом, а весь бридждек был изогнут, перекручен и искорежен. Было время отлива, и со всех сторон Минкерс щелкали своими черными зубами. Повсюду из моря торчали обрубки забрызганных белой пеной скал. Рядом не было и следа спасательного судна. Никаких тебе буксиров или хотя бы рыбацких лодок. Тут не было ничего, только знакомые уродливые очертания Грюн-а-Крока и масса рифов вдали… Ни малейших признаков жизни. Над этой безрадостной картиной нависло злобно-серое небо. На фоне его уродливой бледности очертания туч казались черными и холодными.

— Господи! — прохрипел я.

Наверное, я интуитивно понял, что нас ожидает — что означает бледность рассвета и угрожающе серый цвет неба.

Стоя за моей спиной, Пэтч втянул носом воздух и пробормотал:

— Приближается целая куча дерьма.

Небо к западу от нас было угрюмым. Его затянула черная гряда туч, резко обозначившая границу между морем и небом. Ветра почти не было, но грохот волн об обнажившиеся рифы звучал зловеще. И даже здесь, под прикрытием скал, волны, ударявшиеся в борт «Мэри Дир», были большими и мощными.

— Эти шаги, — напомнил я. — Что это было?

Он покачал головой, не глядя мне в глаза, и не ответил. Один Бог ведает, о чем он думал, но его тело содрогнулось, а мне пришло на ум, что из-за этого корабля умерло множество народу. И тут произошла странная вещь: маленькое облачко ржавчины подобно красному пару поднялось с фальшборта колодезной палубы, потому что стальной трос вдруг пополз за борт. Его конец все еще был смотан в бухту, которая зависла на поручне, а потом с негромким плеском упала в воду. Когда трос исчез, на корабле снова воцарились безмолвие и покой. Все замерло в неподвижности, и я вдруг заметил, что Пэтч вцепился мне в руку повыше локтя.