Последний страж Эвернесса - Джон Райт

Но сказал он следующее:

– Правильно это или неправильно, думаю, лучшее, что мы можем сделать сейчас, – это принять блага, а времени на обсуждение у нас нет.

Морщась, он повернулся к коленопреклоненной золотой фигуре и крикнул:

– Делай!

Сияющий юноша повернул голову к Венди.

– Давай! Чего ты ждешь? – сказала она.

III

Не успели Питер с Вороном шевельнуться или моргнуть, как Сияющий, по-прежнему опираясь на колено, поднял лук и выстрелил в них обоих.

На середине полета стрелы превратились в потоки света и ударили их обоих теплым и розовым сиянием. У сына гор перестала болеть рука, а вызванное морфином мутное оцепенение прошло, оставив острое и чистое ощущение жизненной энергии, ясность сознания и спокойную силу.

С плеча Питера спали повязки, кусок расплющенного свинца выжало наружу из раны, которая тут же затянулась, оставив маленький шрам.

Ворон поднял обе руки над головой, удивленно и радостно сгибая и поворачивая их.

Сияющий грациозно пересек комнату, перенеся вес на другое колено. Он выпустил в окна три стрелы, и повсюду вокруг разлился солнечный свет.

Бородач подбежал к окну. Розовое сияние, словно сумерки, медленно тускнело над округой. Темные боги погружались в море, поглощаемые водоворотами, исчезая, словно дурной сон.

Сын гор бросился на колени:

– Светлый ангел! – выкрикнул он. – Я столького не понимаю! Ты должен мне сказать! Не так часто боги спускаются на землю!

– Преклоняй колена не передо мной, но только перед Всевышним, ибо мы оба слуги Добра, ты не меньше, чем я.

– Но ты же бог?

– Поэт вкладывает душу в свою работу; Творец может сделать не меньше. Если святая сила создала все вещи, все вещи святы. В тебе не меньше божественности, чем во мне, хотя в тебе она смешана с более приземленными элементами: страстью, гневом и стыдом, кои ты должен научиться очищать.

– Погоди!..

– Время старше богов и не поднимет свои упавшие песчинки даже ради нас, своих детей. Уже сейчас ласковые оры запрягли моих нетерпеливых коней, и розово-перстая Заря, моя вестница, отперла врата дня. Задавай последний вопрос, но не проси меня пророчествовать тебе.

Ворон открыл рот, но его охватило ужасное чувство: о чем бы он ни спросил, спустя несколько минут, лет или десятилетий после того, как бог уйдет, он придумает гораздо более важный вопрос, который следовало бы задать.

– О чем мне спросить? – взмолился Ворон.

IV

Золотой голос ответил, звеня:

– Спроси, есть ли жизнь после жизни.

– А есть?

– Есть. Здесь ты живешь в краю невежества, и тебе не ведомы цели жизни, ее причины или результаты. Эта страна тьмы предназначена научить тебя мужеству. Потом ты будешь обитать в стране снов, эльфийской земле, где все возможно, стоит лишь пожелать, и глупцы называют ту землю раем. Этот край должен научить благоразумию и сдержанности. Затем откроется край славы, где ты обретешь сотворенные тобой самим миры и собственных детей, чтобы растить их. Это моя страна. Она учит умеренности (чему отец мой, я порой боюсь, никогда не научится, памятуя обстоятельства моего рождения). После этого ты перейдешь в страну справедливости, где всякий вред будет исцелен. Когда добродетели благоразумия, умеренности, мужества и справедливости окажутся укрощены, они отвезут колесницу твоей души обратно в твой дом, поверхностными и лживыми отражениями которого и являются этот мир и три малых неба над ним. Там откроется причина твоего длительного изгнания. Здешняя боль – розга твоего наставника, но высочайший закон запрещает наставнику наносить удары по истинно принадлежащему тебе: воле, суждению, согласию. Боль может касаться только одолженных тебе вещей, учебных пособий: твоего тела, собственности, репутации, обязанностей, детей, жены. Эти вещи вернутся обратно к твоим наставникам по окончании срока обучения, и ты не сможешь, уходя, забрать их с собой. Не привязывайся к ним слишком сильно, но с умеренностью, в соответствии с их природой, смертной и подверженной разрушению. Люби добродетель всей душой, согласно ее природе – бессмертной и неуничтожимой. Ты понимаешь, что рассказал я тебе, юный дух, в этой жизни называющий себя Вороном, сыном Ворона?

– Нет! Я ничего не понимаю! – воскликнул Ворон.

– Тогда учти следующее: те, кого ты воображаешь своими врагами, это нарушители границ из страны снов, которая является обителью волшебников. Ты узнаешь, как победить их, когда постигнешь урок своего мира, а не их. И еще имей в виду другое: несмотря на то, что жизнь после смерти есть, грех убийства не прощается.

А затем огромные двери закрылись за Сияющим, и свет его пропал из глаз.

I

Питер отвернулся от сверкающего солнечного бога и не обращал особого внимания на его прочувствованную речь, обращенную к Ворону. Для старого вояки она звучала проповедью в воскресной школе. Когда солнечный бог шагнул в закрывающиеся двери, Питер смотрел прямо в окно и засек момент возвращения Азраила де Грэя.

Красно-черное небо над головой теперь покрылось узлами и завихрениями штормовых облаков, распадающихся на более мелкие тучки, дабы пропустить лучи зари. Земля лежала еще серая, и верхний краешек солнечного диска только-только выглянул из-за моря.

Море вздыбилось мощной волной. Она ударила о скалы на неестественной высоте и перелетела через дамбу клочьями зеленовато-белой пены, окатив сады и фонтан соленой водой.

Когда волна спала, там, где она прошла, на развалинах дамбы стоял Азраил, абсолютно сухой. Нынешнее его одеяние свидетельствовало о недавнем частичном погружении в царство снов, ибо Питер видел его теперь таким, каким Азраил видел себя сам: развевающийся плащ глубокого царственного пурпура, на шее амулеты силы, а в руке посох чародея. Его земная одежда теперь представляла собой черный камзол и штаны, перехваченные красно-белым шелковым поясом.

У Питера кольнуло в сердце, ибо у Азраила по-прежнему было лицо Галена.

– Выше головы! – воскликнул он. – Азраил вернулся. Захлопните ставни! Выглядывать можно в бойницы. Ну? Расскажите мне, что происходит.

Комната снова погрузилась в темноту, поскольку тяжелые деревянные ставни загораживали рассвет.

Ворон подошел к дверям поднять на место тяжелый засов.

– Кэлпи прыгают в море, – доложила Венди. – Да! Я их не виню. Они все становятся черными и противными, и с них капает, если на них попадает солнечный свет. Зато кони хорошеют прямо на глазах. Спорим, кони и есть настоящие кэлпи, а их всадники марионетки или что-то в этом роде. Ух! Ох! Куча людей с винтовками.

– Пригнись! – крикнул Питер. – Эти стены не остановят пулю большого калибра.