Грань риска - Робин Кук

— Прости меня, — произнесла Ким. — Я не собиралась тебе все это рассказывать и снова пережевывать одно и то же. Я пришла сюда признаться, что очень скучаю по тебе.

После продолжительного прощального поцелуя Ким оставила Эдварда наедине с его чертежами и вышла из спальни. Закрыв дверь, Ким поняла, что холл залит ярким серебристым лунным светом, который облил и ее своим таинственным сиянием. С того места, где она стояла, была видна громада замка, четким силуэтом выделявшаяся на фоне ночного неба. Она вздрогнула. Эта картина напомнила ей сцены из фильмов о Дракуле, которые так пугали ее в детстве.

Спустившись по темной узкой лестнице, которая делала поворот на полные сто восемьдесят градусов, Ким на ощупь пробралась между ящиками и пустыми коробками, которыми был заставлен холл. Войдя в гостиную, она посмотрела на портрет Элизабет. Даже в темноте Ким видела зеленые глаза своей прародительницы, словно светившиеся внутренним светом.

— Что же ты пытаешься мне сказать? — прошептала Ким, пристально вглядываясь в картину. В этот момент к ней вернулось ощущение того, что Элизабет страстно хочет передать ей какое-то послание. В ту же секунду Ким осенило, что, каким бы ни было это послание, она не найдет его в дневнике Элизабет. Дневник был только приманкой, которая должна была побудить Ким к дальнейшим поискам.

Внезапно в углу произошло какое-то движение. Ким едва не закричала от ужаса, сердце было готово выпрыгнуть из груди. Она закрыла лицо руками, но в этот момент с облегчением увидела, что это ее кошка вспрыгнула на стоявший в гостиной стол.

Несколько мгновений Ким стояла, держась за стенку и приходя в себя после пережитого страха, приложив руку к сердцу. Она поразилась тому, как сильно была испугана. Это происшествие показало, насколько натянуты ее нервы.

Начало сентября 1994 года

Отстроенная, снабженная реактивами лаборатория в первую неделю сентября приступила к работе. Ким чувствовала себя счастливой. Хотя она была теперь свободна от работы и могла бы спокойно расписываться в квитанциях о получении сотен посылок и бандеролей, которые поступали на адрес имения, ее, к великой радости, освободили от этой докучливой обязанности. Человеком, который совершил этот человеколюбивый поступок, стала Элеонор Янгмен.

Элеонор первой официально приступила к работе в новой лаборатории. Несколько недель назад она подала в администрацию Гарвардского университета заявление с просьбой освободить ее от должности научного сотрудника, но около двух недель ушло на передачу дел, свертывание задействованных программ и на переезд в Салем.

Отношения между Ким и Элеонор улучшились, но ненамного. Они были теплыми, но несколько скованными. Ким понимала, что враждебность к ней со стороны Элеонор порождена ревностью. С самой первой встречи Ким почувствовала, что преклонение Элеонор перед Эдвардом заключало в себе стремление к более тесным отношениям. Ким тогда поразилась, что Эдвард не замечает столь очевидного. Ее это несколько беспокоило, так как перед глазами у нее был пример отца с его отношениями с так называемыми помощницами.

После Элеонор в лабораторию стали прибывать животные. Их привезли в середине недели под покровом ночи. Разгрузку и размещение животных, которые помещались в немаркированных ящиках, контролировали Эдвард и Элеонор, Ким предпочла наблюдать эту картину из окна спальни. Она не могла отчетливо видеть, что там происходило, но ей было достаточно и того, что она могла разглядеть. Ей не нравилась сама мысль о проведении опытов на животных, хотя умом она понимала их необходимость.

Следуя мудрому совету подрядчика и архитектора, Эдвард вел хитрую политику, считая, что чем меньше община будет знать о том, что делается в лаборатории, тем лучше. Ему совершенно не были нужны сложности в отношениях с представителями закона и Общества по охране прав животных. Такой политике очень способствовало уединенное расположение имения. Окруженное густым лесом, обнесенное высоким забором, оно было изолировано от других построек Салема.

В конце первой недели сентября в лабораторию стали прибывать остальные ее сотрудники. С помощью Эдварда и Элеонор они снимали комнаты в меблированных квартирах, которые во множестве были разбросаны по округе. В соглашениях с сотрудниками оговаривалось, что они приезжают одни, так как по условиям контракта интересы дела могли потребовать их круглосуточного пребывания на рабочих местах. Приманкой служило то, что, как только их акции будут вложены в дело, все сотрудники автоматически станут миллионерами.

Первым из прибывших иногородних сотрудников стал Курт Нейман. Он приехал утром. Ким находилась еще в коттедже и собиралась пойти в замок, когда услышала треск мотоциклетного мотора. Подойдя к окну, она увидела, что у входной двери притормозил мотоцикл. Мужчина, судя по виду, ее ровесник, слез с мотоцикла и откинул забрало шлема. Чемодан был привязан к заднему сиденью.

— Я могу чем-нибудь помочь вам? — спросила Ким, высунувшись в окно. Она решила, что это почтальон, который заблудился в имении и не нашел дорогу в лабораторию.

— Простите меня, — произнес мужчина с легким немецким акцентом. — Может быть, вы поможете мне найти дорогу в лабораторию «Омни»?

— Вы, должно быть, доктор Нейман, — предположила Ким. — Подождите минутку. Я сейчас выйду к вам.

Эдвард упомянул об акценте, когда говорил, что сегодня должен приехать Курт. Но она не ожидала, что прославленный исследователь прикатит на мотоцикле.

Ким быстро убрала валявшиеся на столе книги, разбросанные по комнате газеты, мельком глянула на себя в зеркало и вышла, намереваясь пригласить Курта Неймана в дом.

Курт снял с головы шлем и положил его на согнутую в локте руку, как средневековый рыцарь. Но он смотрел вовсе не на Ким. Взгляд его был направлен на лабораторию, откуда мчалась машина Эдварда. Тот увидел, что приехал Нейман. Эдвард затормозил машину, выскочил и, подбежав к Курту, заключил его в объятия. Эта сцена походила на встречу двух братьев, которые считали друг друга пропавшими без вести много лет назад.

Мужчины заговорили о красном «БМВ» Курта, когда Эдвард обратил внимание, что в дверях стоит Ким. Он представил ее Нейману.

Они пожали другу другу руки. Курт был высоким, дюйма на два выше, чем Эдвард, блондином с небесно-голубыми глазами.

— Курт родом из Мюнхена, — сказал Эдвард. — Проходил стажировку в Стэнфорде и Лос-Анджелесском университете. Многие ученые, и я в том числе, считают, что это самый талантливый в стране специалист по лекарственной реактивности.

— Довольно, Эдвард! — Курт вспыхнул до корней волос.

— Я просто счастлив, что украл его у компании «Мерк», — продолжал Эдвард. — Они так хотели, чтобы он работал у них, что пообещали специально для него построить целую лабораторию.

Ким с большой симпатией наблюдала, как бедный Курт не знает куда деваться, слушая панегирик, который пел ему Эдвард, и вспомнила, как она сама краснела от слов Стентона в ресторане, когда впервые встретилась с Эдвардом. Несмотря на свои внушительные габариты, Курт выглядел очень застенчивым, хотя был потрясающе красив и явно хорошо воспитан. Он избегал встречаться взглядом с Ким.