Женевский обман - Джеймс Твайнинг

А пока она лежала в кромешной тьме, слыша только собственное дыхание, все больше и больше затруднявшееся из-за нехватки воздуха.

Лежала и думала, что вот опять ее погребли заживо. Выбраться нельзя, под ней такая же холодная твердыня.

Она колотила кулаками по стенкам, упиралась ногами в конец ящика, перевернулась и пробовала спиной вытолкнуть крышку.

Вот тогда-то она и обнаружила прямо перед собой две идеально ровные кругленькие дырочки в доске, которые не могла заметить раньше, до того как переменила позу. Она подтянулась к ним, прижалась ртом и начала жадно глотать воздух. Бешеное сердцебиение стало потихоньку замедляться.

А потом она почувствовала, что за ней как будто кто-то наблюдает.

Напрягая зрение в почти кромешном мраке, она разглядела лицо — безжизненные глаза, холодные губы, чуть приоткрытые в жестокой усмешке, кончик носа отбит.

Она лежала поверх статуи. Мраморной статуи. Но Аллегре казалось, что это не статуя, а труп и что лежит она не в ящике, а в гробу и гулкий звук за его стенками — не рев далекого мотора, а стук земли, которой засыпают ее гроб.

Кладбище «Чимитеро акаттолико», Рим, 20 марта, 22:22

— Я потерял ее! — воскликнул Том.

— Как это, потерял? — Арчи выхватил у него передатчик и встряхнул его. — Она же только что здесь была!

— Была, а теперь нет! — Том злился, и эта злость выдавала охватившее его волнение.

До сих пор они на удивление легко следили за передвижением Аллегры — сигнал передатчика вел их от складской зоны до грузового терминала в Женевском аэропорту, где они некоторое время наблюдали за тем, как водитель Фолкса следил за погрузкой каких-то ящиков в самолет, следующий до Рима. Они, конечно, сразу догадались, что Аллегру поместили в один из этих ящиков. Ну и, конечно, им самим теперь необходимо было зарегистрироваться на более ранний рейс, чтобы встретить сигнал на месте.

Наблюдая за территорией аэродрома в бинокль, Том сделал вывод, что для Фолкса это был надежный, выверенный маршрут — таможенники встретили его в укромном закутке, и лица их расплывались в широких улыбках, когда в руки к ним перешел черный чемоданчик.

Груз после этого разделили — одна его часть отправилась на главный терминал, другая — в темный ангар, куда Фолкс въехал на машине, после чего двери за ним плотно закрылись. Потом часа два или три не происходило ровным счетом ничего. Разве что датчик Аллегры давал ровный, постоянный сигнал. Словно пульс, который еще продолжал биться. Тому вспомнился пульс Дженнифер на мониторе медицинского прибора в вертолете, несущемся над невадской пустыней. Пульс, который они проследили до этого места лишь с тем, чтобы здесь его потерять.

Укрытое под сенью стройных рядов печальных кипарисов и средиземноморских сосен, кладбище «Чимитеро акаттолико» приютилось на склоне Авентинского холма в тени изъеденной временем пирамиды Кая Цестия и прилегающих к ней стен Аврелия. Даже при лунном свете Тому хорошо были видны дебри каменных монументов, могильных плит и фамильных склепов, густо поросшие высокой травой и полевыми цветами. Рукотворное нагромождение из белых урн, полуразрушенных колонн, витых оград, надгробных статуй контрастно смотрелось на темном фоне симметрии деревьев и, казалось, было сооружено здесь в попытке доказать превосходство человеческого таланта над талантом природы.

Правда, победа природы была тут совершенно очевидной — судя по царившим здесь десятилетиями запустению и упадку, по развалившимся пыльным памятникам, буйно разросшимся сорнякам, а кое-где даже молодой поросли деревьев, крошивших на куски могильные плиты в своей воле к жизни. И вот где-то среди этого запустения затерялся даже сигнал Аллегры.

— Где в последний раз он читался? — спросила никогда не терявшая прагматизма Доминик, не имевшая привычки отвлекаться на сентиментальные пустяки.

— Вон там… — Том прибавил шагу, почти перешел на бег, перепрыгивая через маленькие могилы и огибая большие.

Он уже собирался выскочить на широкую аллею, когда Арчи схватил его за плечо и прошептал:

— А ну-ка пригнись.

Из тени деревьев вышли трое с автоматами, поблескивавшими в лунном свете, лучи фонариков прорезывали темноту. Двигаясь быстро и бесшумно, они прошмыгнули к большому фамильному склепу — казалось, будто проплыли в волнах высокой травы.

Когда они взошли по ступенькам и скрылись внутри, Том сказал:

— Наверное, она там.

Склеп представлял собой невысокое прямоугольное строение, стилизованное под древнеримский храм — мелкие каменные ступени, дорический фриз, портик, белые туфовые стены с декоративными колоннами, визуально поддерживавшими черепичную крышу. Входом в склеп служила красивая бронзовая дверь, покрывшаяся зеленой патиной под воздействием стихий. Над дверью высечено одно-единственное имя — Меризи. Кивнув на надпись, Том усмехнулся.

— Ты чего? — шепотом спросила Доминик.

— Меризи — это настоящее имя Караваджо.

Они постояли перед склепом, прислушались — не донесется ли изнутри какой-нибудь голос или звук. Но только безмолвное эхо тьмы носилось над могильным сооружением.

Кивнув своим спутникам, Том осторожно открыл одной рукой дверь, в другой держа пистолет. Его и еще три «чистые» пушки Арчи раздобыл у Джонни Ли, пока они сидели в засаде у служебного ангара в римском аэропорту. Цену Джонни назначил непомерно высокую — долг Тома плюс еще десятка за хлопоты. Арчи не переставая грязно ругался по этому поводу, хотя Джонни отменил одно из условий сделки и вернул Тому часы.

Тонкий слой пыли и сухой листвы покрывал черно-белый мозаичный пол склепа. В дальнем конце высился черный мраморный алтарь, на нем бронзовыми буквами тоже имя — Меризи, а пониже дата — 1696. Перед алтарем — два молельных стула с высокими спинками; один — покрытый черным лаком и обитый красным бархатом, облупившийся и полусгнивший от сырости. На стене над алтарем распятие. Одна рука Спасителя надломлена.

Склеп был пуст.

— Куда же они, сволочи, подевались? — воскликнул Арчи, простукивая стены.

Том сосредоточенно изучал пол.

— Интересно, а как тут вообще можно кого-то хоронить?

— Ты о чем? — спросила Доминик.

— Это же фамильный склеп. Значит, здесь должно быть что-то вроде поднимающейся плиты.

— И надписей никаких, — заметил Арчи. — Даже дат полностью нет.

— Да, а та, что есть, не подходит, — прибавила Доминик. — Этот склеп не использовали до тысяча семьсот тридцатых годов, а значит, в тысяча шестьсотдевя носто шестом никого не могли тут похоронить.

— А что, если это год рождения? — предположил Том, присев на корточки перед алтарем. — Возможно, вторая дата стерлась и…

Слова застыли у него в горле, потому что в этот момент он потер пальцами последнюю цифру и мраморная плита чуть сдвинулась. Том оглянулся на своих спутников, желая убедиться, что они были тому свидетелями, потом снова дотронулся до последней цифры, повернув ее по часовой стрелке, и та, перевернувшись вверх тормашками, превратилась в девятку.