Воссоединение - Эми Сильвер

– Идем, – мягко сказал он. – Мы поднимемся вместе. – У нее перехватило дыхание, от такого маленького момента доброты ей захотелось заплакать, потому что он наглядно демонстрировал ей, что она потеряла. Потеряла то время, когда такие моменты были обыденностью, когда они с Эндрю были постоянно добры друг к другу. Она сжала руку мужа и стала подниматься дальше. Негромко постучала в дверь спальни и толкнула ее.

В комнате было тепло и темно, в открытом окне трепетала на ветру занавеска. Лайла лежала на боку спиной к ним. Натали оглянулась на Эндрю.

– Может, лучше оставим ее, пусть спит? – прошептала она. Эндрю пристально посмотрел ей в глаза.

– Вперед, – сказал он, кладя руки ей на плечи. – Давай поздороваемся.

Лежащая на кровати Лайла шевельнулась, задвигала ногами и перекатилась на спину. Натали сделала несколько шагов к кровати, и Лайла приподнялась на локтях.

– Вот и вы, – сказала она, и вместо голоса раздался только хрип. – Подойдите, повидайтесь со мной.

Натали подошла чуть ближе, глаза ее привыкали к полумраку, и она чувствовала на лице натянутую улыбку.

– Привет, Лайло, – сказала она. Ее руки были сжаты в кулаки, и ногти врезались в ладони.

– Привет, Нат.

Лайла была похожа на сидящий в полутьме призрак, такая худая и бледная, что казалась почти нематериальной. Щеки ввалились, губы были серого цвета, кожа – суха, как бумага. Ее длинных светлых волос не было, их сменили короткие, клочковатые космы, которые лишь подчеркивали ее исхудалость. Секунду-другую Натали не могла говорить, даже с трудом могла дышать; она опустилась на кровать рядом с подругой и попыталась улыбнуться, но не смогла. Она обняла Лайлу и прижала к себе, шепча: «О, Лайло. О, моя бедная девочка».

Когда Лайла наконец отстранилась от нее, она улыбалась.

– Итак, – сказала она, приглаживая Натали волосы и вытирая слезы у нее со щек, – оказывается, можно быть совсем худой.

21 июля 2013 г.

Они лежали в гамаке, Джен и Лайла, а между ними была аккуратно втиснута Изабель. Дело было под вечер, солнце как раз начало соскальзывать за гору, и тени были длинными. Изабель и Лайла спали, малышка дышала легко и ровно, тогда как Лайла – прерывисто, со свистом и хрипом. Джен полулежала на подушке, а на коленях у нее была книга. Она, в сущности, ее не читала, ей довольно было наблюдать за ними.

Гамак был огромный, ярко-красный и совсем новенький, купленный Дэном в подарок Лайле. Он висел между дубами на северной стороне дома, в идеальном месте для того, чтобы укрыться от дневной жары, здесь была тень деревьев и прохладный ветерок, дующий с побережья. Со времени своего приезда неделю назад Джен и Изабель полюбили лежать вместе с Лайлой в ее гамаке; они проводили там середину дня, спали или же Джен и Лайла разговаривали, наблюдая, как ребенок спит. Иногда к ним присоединялась кошка; она забиралась на дуб и смотрела на них сверху.

Лайла была влюблена в Изабель, она не могла с ней вдоволь натешиться. Она дотрагивалась до нее при любой возможности, постоянно всовывала свои тонкие, как у скелета, пальцы в пухлые ручки Изабель или сжимала толстенькие пальчики у нее на ногах, кончиками своих пальцев рисовала кружочки на гладкой, как фарфор, коже малышки. Джен не могла в это поверить – Лайла прежде никогда не любила детей.

– Я люблю младенцев, – сообщила ей Лайла. – С младенцами легко, при условии, что они не твои собственные. Они просто спят, и ты их тискаешь. Не надо придумывать, что бы такое умное сказать, чтобы их развлечь, или играть в бесконечные игры. Они как кутята. – Она также очень хорошо поладила с Шарлоттой и Грейс, что, по словам Натали, объяснялось тем, что у нее всегда был ум девочки-подростка.

Натали и Эндрю сновали по дому, подобно слугам, редко когда останавливаясь, чтобы передохнуть. Казалось, они каким-то любопытным образом отделены друг от друга, почти целиком сфокусированные на своих детях и Лайле. Натали взяла на себя роль нянечки; она бесшумно и ловко перестилала постели, приносила еду и давала лекарства, после чего исчезала в кухне, чтобы приготовить еду, помыть посуду или постирать. Эндрю постоянно что-то чинил, приделывал отвалившиеся дверные ручки и смазывал петли, чем доводил Дэна до умопомрачения.

– Это мой дом, черт возьми, – то и дело бормотал он, что вызывало у Джен улыбку, потому что на самом деле это было неправдой, она знала, что этот дом никогда не будет его домом, потому что принадлежит им всем.

Джен была слишком измотана, чтобы быть по-настоящему полезной. Они с Изабель стали постоянными компаньонами Лайлы, выходя с ней на очень медленные и очень короткие прогулки по утрам, отдыхая с ней в гамаке во второй половине дня, совершая время от времени короткие экскурсии в деревню, чтобы навестить хозяев гостиницы месье и мадам Карон и взять себе café[31] и pains au chocolat[32] в кондитерской на площади.